Разговор был продолжен уже в кабинете генерала, куда они вместе с полковником прибыли через четверть часа. Помощник генерала сразу подал кофе и быстро вышел из кабинета.

– Ну, и какие соображения? – генерал взглянул на полковника исподлобья и принялся перелистывать бумаги, которыми был завален его стол, и в углу каждого листа ставить свою витиеватую подпись.

– Есть у меня одно соображение… Я об этом деле думал уже давно и подал президенту записку о том, что срыв контракта может благоприятно повлиять на торговлю нашей нефтью.

– Об этом, полковник, я поставлен в известность самим президентом. Поэтому вы и были приглашены во дворец.

– Да-да, благодарю вас, генерал.

– Так какие у вас соображения?

– У меня есть люди, которые могли бы нам помочь, правда, их услуги стоят очень дорого. Думаю, они смогут устранить две стороны. С норвежской стороны контракт должен подписывать президент совместного концерна «Российско-норвежский Нефтяной Дом» Валентин Батулин. По агентурным сведениям, на рождественские праздники он собирается поехать на норвежские озера порыбачить, причем, по какой-то непонятной прихоти, инкогнито, по подложным документам и в одиночестве, то есть без охраны. Представляете, как нам это на руку! С восточным участником соглашения, с Аль-Рашидом, тоже, полагаю, особых проблем не возникнет.

– Но ведь в соглашении три стороны, там треугольник.

– Да, треугольник, генерал, вершина которого находится в России.

– По-моему, этот угол самый острый и сложный.

– Без сомнения.

Полковник в кабинете генерала чувствовал себя намного спокойнее и намного увереннее, чем у президента. Полковник не боялся ни гнева генерала, ни его милости. И вообще, если бы генерал не являлся близким родственником президента, то его можно было бы послать ишаку под хвост. Но родственные связи в стране, где жил полковник, имели очень значительный вес и зачастую решали больше, нежели настоящие заслуги перед обществом, знания и огромный опыт.

– Так что вы думаете делать, полковник? – генерал сделал глоток кофе и закурил.

– У меня есть очень остроумный план, как разобраться и с третьей вершиной треугольника.

– Поделитесь-ка… – генерал насторожился, подался вперед, даже отставил чашечку с кофе.

Полковнику по некоторым соображениям не хотелось открывать свои карты. Да и план пока был лишь в общих чертах, детали еще предстояло продумать. А детали, как известно, в подобных делах играют определяющую роль. Поэтому он заговорил довольно-таки расплывчато:

– Один из моих людей, очень дорогостоящий агент…

– Полковник, президент же сказал, что денег на эту операцию жалеть не нужно.

– Так вот, мой агент может ликвидировать того, кто стоит за нефтью в России – Василия Черных.

– Каким же образом?

– Это нюансы, генерал. И пока я их обсуждать не хотел бы, боюсь сглазить.

– Может, полковник, вы боитесь, что я…

– Нет-нет, генерал, что вы! – полковник молитвенно поднял руки и посмотрел на собеседника едва ли не подобострастно, – нет, что вы, я этого не боюсь, просто пока не хочу говорить. Все надо обдумать, все надо взвесить и только после этого начинать активные действия.

Но сразу скажу – операция будет сложная. Черных курирует «Нефтепром», крупнейшую в России нефтяную компанию и охраняется на уровне президента страны.

Нефть есть нефть.

– Если вам понадобятся мои люди, то можете рассчитывать на помощь.

Вот на кого полковник никогда не рассчитывал и не собирался рассчитывать, так на людей генерала. Он привык всегда полагаться только на тех, кому доверял.

Впрочем, в последние годы он не доверял почти никому.

Генерал взглянул на часы, и полковник понял, что генерал устал, что его ждут многочисленные жены и его вообще не очень-то занимает происходящее. У него свои собственные интересы, а что касается дела – для этого есть непосредственные исполнители.

Полковник был осведомлен, что в нескольких европейских банках у генерала имеются счета на довольно крупные суммы. Но не исключено, это сам президент разрешил своему близкому родственнику открыть счета в Швейцарии, Франции и Голландии лишь для того, чтобы в нужный момент деньги с этих счетов можно было использовать для тайных государственных операций. Естественно, о деньгах в зарубежных банках полковник генерала спрашивать не стал.

– Когда я все продумаю досконально и подготовлю точный план, генерал, я вам обязательно доложу.

– Да-да, полковник, доложите. Я ознакомлюсь с вашим планом и расскажу о нем президенту.

Именно это и хотел услышать глава службы, которая занималась террористическими актами чуть ли не во всем мире. Полковник, как паук, держал в своих лапах нити множества операции, проводившихся едва ли не каждый месяц и, как правило, списывавшихся то на ливанских, то на арабских, то на ирландских террористов. А кто стоял за террактами в действительности и руководил ими – ужасающими по последствиям – мало кому было известно. А если кто и догадывался, то догадки не являются доказательствами, таким образом, доказательств ни у кого не было. За это полковника ценил сам президент и прощал ему такие промахи, за которые без пощады карал своих самых близких соратников и даже родственников. Слишком много знал полковник, слишком большая власть была сосредоточена в его руках.

Простившись с генералом, полковник на джипе отправился туда, где накапливалась и анализировалась вся информация, поступавшая от агентуры, туда, где планировались самые жуткие и кровавые убийства, взрывы и аварии, – он поехал в свою резиденцию, которая охранялась ничуть не хуже, чем дворец президента.

Войдя в кабинет, полковник сразу же вызвал своего заместителя – худого одноглазого Салмана, у которого в управлении была негласная кличка Циклоп. Салман отличался невероятной жестокостью, и если требовалось провернуть особенно грязное дело, то его всегда поручали Салману. И Салман неизменно выполнял.

Когда заместитель вошел в кабинет и щелкнул каблуками, полковник махнул рукой, приглашая Циклопа присесть. Тот устроился в кресле рядом с кондиционером и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки цвета хаки. Черная повязка почти не выделялась на его темном, загорелом лице.

– Задача перед тобой вот какая, – начал полковник, постукивая кончиком золотой авторучки по столешнице. – Все, что известно об Аль-Рашиде и его связях в Европе, в Америке и еще где угодно, ты должен собрать, классифицировать, составить схемы, планы и через неделю положить мне на стол. Я должен знать об Аль-Рашиде больше, чем он знает сам о себе. Ты меня понял, Салман?

– Понял.

– И еще… Как себя чувствует наш русский друг?

– Вы имеете в виду Мерцалова?