Из динамиков полилась мелодия – «О, дорогая». Резкимитолчками, которые заставили меня кричать от экстаза, обхватив мои бедра,насильник разразился бешеным оргазмом, истекая спермой и наполняя меня горячейсуспензией. Еще один сильнейший спазм, и все было кончено. Со вздохами истонами он покрыл мои плечи и зад поцелуями, а затем без единого слова, и дажене дождавшись окончания мелодии, удалился.

А еще говорят, что в танцах не может быть причуд!

Лео крепко держал меня и сказал с улыбкой:

– Я думаю, он кончил!

Я все еще горела от восхитительных ощущений и крепко зажаланоги для еще одного волнующего момента.

– Да, он кончил, – ответила я.

Мы опять вместе рассмеялись, а затем меня, будто ударило.

– Лео?

– Да, Ксавьера?

– Ты мне можешь сказать кое-что? Пожалуйста?

– Конечно.

– Он был симпатичный?

Мы оба поняли, насколько чудовищно это прозвучало, ирухнули, задыхаясь от смеха, в объятия друг друга.

Все происшедшее походило на прелестное безумство, а я так ине увидела его!

Это то, что я называю траханьем вне видимости!

Буквально за несколько дней до этого я была в Амстердаме,помирая от скуки, если сравнивать то состояние с теперешним.

Как же я совершила этот счастливый переход от скуки крадостной интересной жизни? Как же я вступила в этот абсолютно новый танецлюбви?

Все произошло, благодаря счастливой семейной паре, которую явстретила в Амстердаме.

Загадка: многие имеют женатых любовников.

Многие имеют двух женатых любовников.

Однако, знаете ли вы кого-нибудь, у кого были два любовника,женатых друг на друге?

Ответ: это я (удивлены, да?). И их звали Лео и Марика.

Я встретила их через несколько дней после возвращения вГолландию из Соединенных Штатов, и они были так же желанны для меня, как ночь сдевкой для матроса в увольнении. Мой приятель, которого я знала в США,архитектор по имени Нед, сейчас жил в Амстердаме; он навестил меня и пригласилсходить куда-нибудь выпить. Когда мы встретились в баре, с ним был еще одинмужчина, его хороший друг Лео Хоффман. По причинам, которые я до сих пор не могупонять, он мне сразу понравился. Он выглядел как нечто среднее между ТулузомЛотреком и Винсентом Ван Гогом (нет, не карлик без одного уха!). По моейдогадке ему было около сорока лет, хотя позднее я узнала, что вдействительности ему пятьдесят один год – у Лео было исключительно моложавоекруглое лицо с короткими светлыми волосами, которые начинали редеть. Хорошийстиль делал Лео моложе, чем он был на самом деле. Его козлиная бородка и усывыглядели весьма аристократически, и он находился в отличной физической форме,о чем вы узнаете позднее. После знакомства я сказала Лео:

– Ваша фамилия мне хорошо знакома. Вашу жену зовутМарика?

– Да, – ответил Лео. – Мы что, приобретаеммеждународную известность?

– Что-то в этом роде. По совпадению один из моихзнакомых дал мне номер вашего телефона. В любом случае я собиралась позвонитьвам через несколько дней.

Лео сказал, что он тоже много слышал обо мне и что он и егожена, Марика, не просто знакомы с моими книгами, но и читали их с целью подогретьдруг друга. Он пригласил меня отобедать в их доме следующим вечером и дал мнеадрес своего большого старинного дома на берегу одного из знаменитых каналовгорода.

Позднее Нед отозвал меня в сторонку, чтобы предупредить оЛео и Марике. Причина этого предупреждения: они были свингеры. Я громкорассмеялась.

– А какого черта ты говоришь это мне, зная, кто ятакая? – ответила я с раздражением в голосе.

– Не удивляйся, если ты обнаружишь в доме человекдвадцать, и от тебя будут ожидать, что ты будешь трахаться со всеми и с каждымиз них, – сказал он.

– Мне это нравится. Увести меня из такого общества, всеравно что отлучить папу римского от церкви.

В тот же вечер Нед и его подруга Анни пригласили меняотобедать с ними. Она была значительно моложе, чем он, и в двадцать один годбыла одной из самых знаменитых манекенщиц Голландии. Она читала мои книги ибыла очень взволнована предстоящей встречей. Однако, хотя она и былаочаровательной, все же в ней чувствовался какой-то холод и отчуждение, возможнопотому, что Нед следил за ней, как ястреб. Он, должно быть, знал из моей книги,что я люблю женщин в равной степени с мужчинами.

У него не было причин для беспокойства. Да, она былакрасивая девушка и очень мне понравилась, но я не чувствовала к ней физическоговлечения. Я должна сказать, что манекенщицы это не моя чашка чая, посколькубольшинство из них слишком эгоистичны, чтобы свободно и без предрассудковотдаваться другим. Всегда можно отличить комнату манекенщицы по отметкам губнойпомады на зеркале.

Несмотря на то, что у Неда не было причин опасаться, что япопытаюсь украсть его подружку, он становился все более и более замкнутым. И всамом деле, после обеда он отвез меня домой и после этого я говорила с Недомтолько один раз, да и то по телефону. Однако, я признательна ему за то, что онпредставил меня двум из наиболее интересных в сексуальном отношении людей,которых я когда-либо встречала – Лео и Марике.

Несомненно, что я с нетерпением дожидалась обеда в их доме.Уже несколько дней у меня не было секса, и поэтому я чувствовала себя не всвоей тарелке. Мне нравится меняться партнерами, но мне не приходилось делатьэто много и часто с тех пор, как я ушла с поста дуэньи нью-йоркских мадам. Ипоэтому мне было наплевать, будет ли их только двое или все двадцать, я была кэтому готова.

Когда я навестила Лео и Марику на следующий вечер, менясразу же поразило, как они обставили первый этаж своего дома на берегу канала.В огромной гостиной было несколько хорошеньких кушеток, толстые ковры,напольные подушки, а также комфортабельные кожаные кресла и большой бар.

Стены были увешаны современной живописью, и по всей комнатестояли эротические скульптуры, что привносило нужную чувственность в помещениес высоким потолком и покрытыми лаком деревянными стенами.

Одна из картин была написана Бетти Додсон. Я встречалась сней несколько раз в Нью-Йорке во время проведения телевизионных интервью осексуальности, также мы вместе выступали с лекциями о сексе в средствахинформации. Хотя мне так и не пришлось по-настоящему узнать Бетти, думаю, чтомогла бы хорошенько копнуть ее; я слышала, что Бетти стала чем-то вроде легендыв артистических кругах Манхэттена, практикующих свинг.

Ее картина, довольно большая по размерам и выполненная вчерно-белых тонах, изображала пару, занимающуюся любовью, и хотя подробностиБетти не выписала, было очевидно, что люди совокуплялись. Картина отличаласьхорошим вкусом, это было очень чувственное произведение, и я не могла ненастроиться на красивые эмоции, любовь и эротику, излучаемые ею. Это был одиниз несметного количества объектов в доме, задававших чувственность.