Почти инстинктивно она добежала до перекрестка, взглянула,нет ли машин – их не было, – и не стала дожидаться зеленого сигналасветофора... словно рассчитывая, что если будет бежать достаточно быстро иперебежит улицу, то ей удастся оставить позади воспоминания. Но они всюдунеотступно следовали за ней... особенно в этот рождественский сочельник.

Перебегая Медисон-авеню, Дафна поскользнулась и чуть непотеряла равновесие. На углу она резко повернула налево, чтобы пересечь улицу,и не заметила длинный красный, набитый людьми автомобиль-универсал, спешившийпроскочить на зеленый свет. Раздался крик женщины, сидевшей рядом с водителем,глухой удар, возглас кого-то из пассажиров, странно завизжали по льду колеса, имашина наконец остановилась. Наступила тишина. А потом все дверцы сразуоткрылись, и полдюжины человек выскочили наружу. Голоса, слова, крики – всеумолкло, когда водитель, подбежав к ней, остановился. Женщина, лежавшая намостовой, напоминала маленькую порванную тряпичную куклу, брошенную лицом вснег.

– О Господи... о Господи...

Он на мгновение беспомощно застыл на месте, а затем бросилна женщину, стоявшую рядом, испуганный и злой взгляд, словно винить надо былокого-то другого, а не его:

– Бога ради, вызови полицию.

Потом он опустился на колени рядом с Дафной, не решаясь кней прикоснуться, боясь поверить, что она мертва.

– Она жива? – Другой мужчина встал на колени рядом сводителем. От него сильно пахло виски.

– Не знаю.

Не было ни пара от ее дыхания, ни движения, ни звука, нипризнака жизни. И вдруг водитель, тронув ее, стал тихо плакать.

– Я убил ее, Гарри... Я убил ее...

Он протянул руки к своему другу. Они так и стояли,обнявшись, на коленях; между тем остановились два такси и пустой автобус, иводители выскочили наружу.

– Что случилось?

Внезапно все пришло в движение, начались разговоры,объяснения: она выбежала перед машиной... не посмотрела... он не увидел ее...скользко... не смог затормозить...

– Где, черт возьми, эта полиция, когда она нужна? –ругался водитель, а снег все шел и шел... и он почему-то вспомнил колядку,которую пел со всеми час назад... «Тихая ночь, святая ночь...» Теперь этаженщина лежит в снегу перед ним, мертвая или умирающая, а проклятых полицейскихвсе нет и нет.

– Леди?.. Леди, вы меня слышите? – Водитель автобусастоял на коленях рядом с ней, наклонившись, пытался почувствовать ее дыхание насвоем лице.

– Она жива. – Он посмотрел на остальных. – У вас естьплед?

Никто не пошевелился. И тогда почти со злостью он произнес:

– Дайте ваше пальто.

Водитель красной машины на мгновение опешил.

– Господи, да ведь она, возможно, при смерти. Снимипальто.

Тогда тот торопливо подчинился, как и двое других, и онинабросили на Дафну пальто.

– Не пытайтесь ее шевелить.

Старый чернокожий водитель автобуса со знанием делаподоткнул под нее тяжелые пальто и осторожно взял в ладони ее лицо, чтобыпредохранить его от обморожения. Вскоре показался красный маячок «скоройпомощи» – им досталась хлопотная ночь. Так всегда бывало в сочельник. Вслед за«скорой» приехала полицейская машина, мерзко завывая сиреной.

Бригада медиков сразу же бросилась к Дафне, полицейские,поняв ситуацию, двигались не так проворно. К ним поспешил водитель-виновник,уже более спокойный, но ужасно продрогший, ведь его пальто лежало на мостовой.Водитель автобуса наблюдал, как санитары осторожно положили Дафну на носилки.Она не издала ни звука, ни стона. Теперь он увидел, что ее лицо было ободрано ипорезано в нескольких местах, но, поскольку она лежала лицом в снег, кровь нетекла.

Полицейский записал показания водителя и объяснил, чтонеобходимо пройти проверку на трезвость, прежде чем его отпустят. Все остальныекричали, что он трезвый, что он выпил в этот вечер меньше других, апострадавшая выбежала перед машиной, даже не посмотрев, и на красный свет.

– Извините, так положено. – Полицейский не проявлял ниособой симпатии к водителю, ни каких-либо эмоций, когда взглянул на лицо Дафны.Еще одна женщина, еще одна жертва, еще один случай. Он видал и похуже. Почтикаждый вечер нападения, избиения, убийства, изнасилования.

– Жива?

– Ага, – кивнул шофер «скорой помощи». – Пока. Они какраз надели кислородную маску и распахнули норковую шубу, чтобы проверить бьетсяли сердце.

– Но мы можем ее не довезти, если не поторопимся.

– Куда повезете?

Полицейский торопливо писал рапорт: «Белая женщинанеопределенного возраста... вероятно, около тридцати лет». Водитель «скорой»,обернувшись, предложил:

– Повезем в Ленокс-Хилл, это ближе всего. Я не думаю,что она дотянет дальше.

– Документов нет?

Это была бы еще одна проблема. Они уже отправили двенеопознанные жертвы в морг нынешней ночью.

– Нет, у нее есть сумочка.

– О'кей, мы едем за вами. Я все перепишу там. Шоферкивнул и скрылся в кабине, а полицейский вернулся к дрожащему водителю, которыйнаконец надел свое пальто.

– Вы собираетесь меня задержать? – Теперь он выгляделиспуганным. Для него Рождество мгновенно превратилось в ночной кошмар, когда онвспомнил Дафну, лежащую лицом вниз на мостовой.

– Только если вы пьяны. Мы можем проверить вас натрезвость в больнице. Пусть один из ваших друзей сядет за руль, и следуйте занами.

Водитель кивнул и скользнул в машину, велев одному из друзейсесть за руль. Когда они ехали за двойным воем сирен в Ленокс-Хилл, больше ужене было ни разговоров, ни радости, ни смеха. Было только молчание.

В приемном отделении царила атмосфера безумной активности,сновали толпы людей, одетых в белое, которые, однако, двигались с точностьюартистов балета. Бригада из трех медсестер и врача-ординатора немедленноприступила к работе, как только санитары вкатили Дафну. Были вызваны еще одинординатор и врач-интерн. Норковая шуба была отброшена на стул, торопливоразрезалось платье. Это было сапфирово-голубое бархатное вечернее платье,которое она купила у «Джорджио» в Беверли-Хиллз[2] в началезимы, на теперь это не имело значения...

– Перелом таза... сломана рука... рваные раны обеихног... На бедре у нее была глубокая рана, из которой теперь струйкой лиласькровь.

– Едва не задело бедренную артерию.

Ординатор быстро измерил давление, проверяя пульс, наблюдаяза дыханием. Дафна находилась в шоке, и ее лицо было таким же белым, как лед,на котором она лежала. Вся она теперь носила печать какой-то удивительнойотрешенности, обезличенности, анонимности. Она была просто очередным телом.Просто очередным случаем. Но серьезным случаем. И все знали, что следуетработать быстро и хорошо – только тогда удастся ее спасти. Одно плечо быловывихнуто, рентген должен был показать, сломана ли нога.