Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бен почувствовал, как колотящееся в груди сердце куда-то ухнуло.
– Никто? – промямлил он.
– Я обзвонил всех, – проговорил папа, потирая затылок. – Но никто не ответил на звонок.
– Я уверена, они бы хотели прийти, – прибавила мама нарочито оживлённым голосом. – Они, вероятно… просто чем-то заняты.
Не впервой было Бену проглатывать обиду и прятать свои чувства глубоко-глубоко. И он снова вообразил.
– Это… неважно, – негромко сказал он. – Бохвесть здесь.
– Кто? – спросил папа. – Ах… он.
Хотя Бохвесть и был воображаемым, Бен мог представить своего друга очень ясно. Он был вроде как чудовище: лохматый, кругленький и чёрный, как затмение, с добрыми блестящими глазами, а над темечком у него вечно подрагивал в воздухе жёлто-оранжевый лепесток пламени. Бохвесть оказался преданным и добрым, уменьшался ровно настолько, что влезал Бену в карман, а ещё мог перепрыгнуть даже через дом и съесть всё что угодно.
А самое главное, он всегда находился рядом, если был нужен Бену.
– Нет, так никуда не годится. Это – настоящий праздник для настоящих людей! – продолжал отец. И он принялся вихрем собирать воздушные шарики, пищалки и хлопушки. – Ладно, мы придём с нашим праздником прямо к ним.
– Ч-что? – переспросил Бен.
– Наш праздник к ним придёт, к каждой двери! – объявил папа.
Он засунул в карманы целые пригоршни печенья и принялся ходить взад-вперёд, отбрасывая ногами воздушные шарики и стуча понарошку в двери.
– Тут-тук! Кто там? День рождения Бена, вот кто! Мы принесём наш праздник в каждый дом на острове!
– Боб, честное слово, большей глупости тебе в голову ещё не приходило, – зацокала языком мама, когда папа громко продудел в бумажную дуделку-язычок. – А это была твоя идея: переехать всей семьёй на самый мокрый остров на свете.
– Я в порядке, правда, – пробормотал Бен, отчаянно пытаясь остановить неминуемо унизительный праздник под чужими дверьми, пока не поздно. – Бохвесть здесь. Мы можем…
– Нет! – неожиданно перебил отец. – Такой праздник – не для воображаемых друзей. Тебе уже десять, Бен. Ты слишком взрослый для подобной ерунды.
– Говорит мужчина, который каждую свободную минутку проводит в одиночестве, строя лодочку из спичек, – заметила мама.
– Это не лодочка, а корабль… и к делу не относится, – заявил папа. – Бену нужны настоящие друзья.
– Если бы у него были настоящие друзья, он бы не придумывал себе воображаемых, – не сдавалась мама.
– Если бы у него не было воображаемых друзей, может, другие дети и захотели бы прийти к нему на день рождения! – рявкнул отец.
Бену было мучительно это слышать. Со слезами на глазах он бросился к входной двери, а воздушные шарики так и разлетелись в разные стороны. Папа закричал ему вдогонку:
– Я не хотел сказать… Подожди!
Но дверь хлопнула, и Бена и след простыл.
Иметь воображаемого друга
Способна неуёмная хитрюга!
Бен выскочил из дома в промозглый влажный туман и сбежал к пляжу. У линии прибоя он плюхнулся на песок, в два счёта промочив коленки, и принялся смотреть на море.
В отличие от папы, который мог часами мечтательно глазеть на любую полосу серой, затянутой туманом воды, мальчик океан ненавидел. Он был такой огромный, что рядом с ним Бен всегда чувствовал себя маленьким и одиноким. И теперь он сделал то, что делал всегда, когда чувствовал себя неуютно: вообразил, что Бохвесть здесь, рядышком.
Но на этот раз Бен крепко зажмурился и вообразил так, как никогда прежде.
Вы могли бы сказать, что воображение его не знало уёма. Впервые в жизни он вообразил, что Бохвесть – настоящий.
Бен открыл глаза… и обнаружил, что он по-прежнему совсем один. Не было слышно даже криков чаек вдалеке. Он смотрел в никуда и слушал тихий шелест волн, подбегавших к коленкам, а потом вздохнул.
Вдруг сквозь лениво наползающий туман он заметил мерцающий огонёк. Нечто, напоминавшее лепесток пламени над свечой, парило в воздухе над поблёскивающими волнами. Бен вглядывался в огонёк, медленно двигавшийся к нему. Затем он опустил глаза вниз.
Что-то колыхалось в воде – тёмный силуэт, у самой поверхности.
И что-то направлялось прямо к нему.
Бен застыл, силуэт медленно поднялся над водой. Туман был такой густой, что мальчик никак не мог разобрать, что это такое. Замерев, он смотрел, как силуэт приближается к нему. Это было нечто живое, тёмное, как сама тень. Сначала Бен подумал, что это собака или, возможно, человек, но вскоре решил, что ошибается.
Он задержал дыхание и взглянул на тень, выросшую над ним.
Тень смотрела на Бена сверху вниз своими большими круглыми глазами. Мальчик ойкнул и зажал рот ладонью.
– Не может быть… – прошептал он.
Но могло и было.
Перед ним находился Бохвесть.
Чудовище было точно таким, каким мальчик вообразил его: пухлое, мохнатое создание примерно на голову выше Бена, с головы до пят покрытое совершенно вымокшей шерстью, настолько чёрной, что, казалось, она заглатывала всякий лучик света, касавшийся её. Загнутые рога обрамляли круглые любознательные глаза, которые просияли, когда Бохвесть с любопытством уставился на Бена.
– К-как? – только и смог проговорить Бен, поднимаясь на ноги.
Бохвесть издал радостное мурчание. Бен вытянул руку. Погрузив пальцы в чернильно-чёрный мех, он прижал ладонь к округлому животу чудовища. Тот был тёплый, как электрическое одеяло, и мальчик услышал, как неспешно бьются два сердца.
Бохвесть был настоящий.
– Откуда ты взялся? – выдавил Бен, пока не вполне веря собственным глазам.
Бохвесть ухнул один раз. И ещё. Потом протянул мохнатый палец и легонечко приставил ко лбу Бена.
– Я… я вообразил тебя? – шепнул Бен.
Бохвесть кивнул, и язычок пламени над макушкой разгорелся тёплым и радостным оранжевым огоньком. Не подумав, Бен провёл рукой по огоньку. Он был холодным как лёд. Бен снова ойкнул, а Бохвесть тихонько и гортанно рассмеялся.
– Бен! – неожиданно зазвенел из тумана оклик.
– Бен, ты там? – раздался другой голос.
– Мама! Папа! – отозвался он.