— Вы знаете, на мой взгляд, приемы в этом сезоне оставляют желать лучшего, — услышала она мужской голос где-то совсем близко от своего укрытия, так что смогла четко различить каждое слово.

— Полностью согласен, — ответил его собеседник утомленно, нарочито растягивая слова. — В былые времена у леди Орман собирались исключительно сливки общества, теперь же она, похоже, пускает всех без разбора.

Эмили снова выглянула из-за зеленых пальмовых листьев, стараясь рассмотреть лорда Бэррингтона и мистера Фрейзера, пустых и совершенно никчемных франтов. Однажды ей пришлось вытерпеть целый танец с лордом Бэррингтоном, в течение которого он без умолку болтал о каком-то новом способе завязывать шейный платок или что-то в этом роде. Вот и теперь слушать сплетни не хотелось совершенно, но проскользнуть мимо них незамеченной не представлялось возможным. Таким образом, она оказалась в ловушке.

— Если так пойдет и дальше, придется в поисках более изысканных развлечений отправляться в Брайтон, — сказал мистер Фрейзер, — а возможно, и за границу. Подумать только, даже вино сегодня какое-то безвкусное.

— Я целый час стоял вон там, наблюдая за проходящими мимо дамами, — заметил лорд Бэррингтон, указывая на одну из стен лорнетом, который держал в руке, — и насчитал лишь десяток более или менее сносных и только двух по-настоящему милых.

— Неужели? И кто же это?

— Миссис Фезерстоун и виконтесса Грантон, — ответил лорд Бэррингтон, имея в виду Эйми.

— О да, никто не сравнится по красоте с леди Грантон. Она в самом соку. А что насчет ее золовки, леди Эмили Кэрролл? В моем клубе ее находят чрезвычайно хорошенькой.

— Она, несомненно, очаровательна, с ее светлыми волосами и бледной кожей, — презрительно фыркнул лорд Бэррингтон, — но она словно замерзшая, не может и двух слов связать, только стоит, уставившись на тебя своими холодными, безразличными зелеными глазами. В моем клубе ее называют Ледяной Принцессой и делают ставки на предмет того, кто же окажется тем беднягой и безнадежным дураком, который женится на ней к концу этого сезона. Пока лидирует мистер Рейберн. На супружеском ложе он, несомненно, отморозит свой…

Каким бы ни было грубое слово, которое едва не слетело с его языка, его поглотило их сдавленное хихиканье. Эмили спрятала лицо в ладонях, в это мгновение ей больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю. Вовсе она не была Ледяной Принцессой! Напротив, она чувствовала, что сгорает от стыда и смущения.

Ей безумно хотелось расплакаться, забиться в угол и исчезнуть, навсегда исчезнуть с этого ненавистного бала.

Но она из рода Кэрролл и не могла позволить себе подобной слабости. Возможно, ее семья уже не так богата, но определенно может гордиться своей историей. Во времена правления Генриха VIII им грозило заключение в холодные подземелья Тауэра, они пережили нищету во времена гражданской войны и бунты при Чарльзе II, а ее дедушка, заядлый игрок, был вынужден дважды бежать во Францию, дабы спастись от кредиторов. Нет, два каких-то хихикающих хлыща не смогли бы взять над ней верх, даже если бы она провалилась от смущения.

Эмили разгладила ладонями подол платья, заправила свои светлые волосы под расшитую бисером ленту и распрямила плечи. Она не смогла справиться с предательским румянцем, пылавшим на ее щеках, но, выбравшись из своего укрытия, проследовала мимо этих двоих с высоко поднятой головой.

Она бы, пожалуй, даже посмеялась над их вытянувшимися от изумления физиономиями, не имей намерения как можно скорее убраться отсюда.

Вдохновленная своей непреклонной решимостью, она пробралась сквозь плотную толпу и, стараясь не столкнуться с матерью, поторопилась миновать широкие двустворчатые двери передней. Там тоже были люди, пили «безвкусное» вино, не обращая на нее никакого внимания.

Эмили старалась отдышаться, потирая свои горящие румянцем щеки. Здесь было гораздо спокойнее. Овладев собой, она почувствовала необходимость выйти на улицу хотя бы на мгновение. Хотелось побыть одной, вдохнуть немного свежего воздуха.

Еще не определив, куда именно идти, она ринулась вниз по винтовой лестнице. Когда они только прибыли на бал, эта мраморная золоченая витиеватая лестница была сплошь заполнена гуляками и повесами, которые с нетерпением ожидали своей очереди войти в зал и тем временем выкрикивали приветствия, громко восхищаясь новыми нарядами друг друга. Теперь, слава богу, здесь было пусто, свечи, тихо потрескивая, бросали на стены тусклые, загадочно танцующие тени.

Постепенно бессвязный шум бала становился все глуше, и вот уже Эмили слышала только легкое постукивание каблуков своих туфель, скользящих вниз по мраморным ступеням, шелест платья и частое биение собственного сердца.

Ее так захватила идея сбежать с этого бала, что она не обратила внимания на мужчину у подножия лестницы, пока его темный силуэт внезапно не шевельнулся на фоне белой стены. Напуганная неожиданным движением, Эмили вздрогнула, потеряла равновесие на последней ступеньке и поскользнулась, разорвав подол своего прекрасного бального платья. Она вскрикнула и выбросила руки вперед, чтобы удержать равновесие и не упасть на холодный каменный пол. Однако болезненного удара о твердый камень не произошло.

Она упала на чью-то мускулистую грудь, сильные руки обвили ее талию, подхватив в воздухе, целую и невредимую. Потрясенная, Эмили вцепилась пальцами в плечи своего спасителя. Сердце ее безудержно колотилось.

— Леди Эмили! — Голос мужчины был низким, дыхание сбилось. — Вы не ушиблись?

Она разглядывала его в скупом тусклом свете, теплые оранжево-красные блики скользили по его золотистым волосам, освещали тонкие изящные изгибы его острых скул и точеный нос. Его голубые глаза, которые она хорошо помнила еще с прошлого лета, в эту минуту выражали искреннее участие.

Николас, герцог Мэннинг. Конечно же это был он. Казалось, она всегда предстает перед ним в самом худшем свете. Вот и теперь, столкнувшись с ним так близко, лицом к лицу в этом полумраке, она взволновалась, напуганная этой встречей гораздо сильнее, чем гадкими подлыми сплетнями. От него исходил восхитительный аромат лимонного одеколона и чистых накрахмаленных воротничков. Легкий привкус сладковатого дыма, словно он улизнул от всех, чтобы выкурить сигару, дополнял впечатление. «А какой он сильный», — подумала она ни с того ни с сего. Он подхватил ее с такой легкостью, будто она весила не больше снежинки… или кусочка льда.

Неужели и он считал, что она подобна льдинке? Холодная, бесчувственная принцесса? Казалось, все вокруг единодушно сошлись в этом ошибочном мнении, и уж конечно его словоохотливое семейство не исключение. Ее это огорчало, хотя поводом для печали быть не могло.

— Нет, я совсем не ушиблась, — с трудом пробормотала Эмили, — благодаря вам, ваша светлость.

Он улыбнулся ей, и его радостная ослепительная улыбка напомнила ей о приеме в летнем загородном доме. И его задорное семейство, увлеченное шумными играми, и ее желание стать частью всего этого веселья. Но как? Она не знала, понимая, что вряд ли когда-нибудь постигнет эту тайну.