Нас сблизили пороки. Мы вместе курили. Она научила меня крутить самокрутки, утверждая, что чистый табак не приносит никакого вреда. Вместе мы пили коньяк, сплетничали и делились любовными приключениями. Помню, у Милы Андреевны случился роман с бездомным художником, гением и несчастным человеком. Он отказывался оставить свою коробку под мостом, воссоединиться и переехать в ее хоромы. Пришлось расстаться. Она очень переживала и уехала в Америку. Потом в Тибет, Сингапур, Японию, Корею, Индию и Новую Зеландию, Мексику… даже не помню, куда еще. Только в Великобритании не была, визу не дали.

В канун своего восьмидесятилетия она окончательно вернулась и начала писать книгу. Я зашла к ней по-соседски, поздно вечером, с коньяком и самокрутками.

Дверь в квартиру, как всегда, была открыта. Посреди бумаг и фотографий, в прекрасном настроении, восседала Мила Андреевна.

Мемуары?

Не совсем…

Про жизнь с поэтом?

Ни в коем случае, дорогая моя! Я полжизни была «жена поэта», потом «вдова поэта». Бывает, меня называют «милочка», но я прямо слышу строчную букву в снисходительном тоне. Никаких воспоминаний про гениев! Напишу про путешествия и приключения. Про тех, кто был знаком со мной, а не женой-вдовой поэта. Про тебя напишу.

Про меня неинтересно…

Будет очень интересно. Слушай, сделай одолжение, давай сыграем в футбол на площади у посольства Великобритании?

Уже ночь…

Поздний вечер, собирайся. У меня есть мяч.

Можно было отказаться, но если честно, запустить мяч в ворота этого особняка было моим тайным желанием много лет. Большие чугунные ворота с причудливым растительным орнаментом, который извивается и получается такое дупло, в которое хочется заглянуть.

…Мила Андреевна сделала пас, охрана при входе в посольство выпрямилась. Но волноваться нечего – старушка и взрослая женщина робко пинают по футбольному мячу в центре города. Через пару минут появился полицейский и свистнул в свисток. С этого момента невинная шалость превратилась в настоящее футбольное сражение. Полицейский свистел, сначала робко, потом все сильнее, потом предпринял попытку отнять у нас мяч. Безуспешно. Мила Андреевна и я были одной командой, сражались мы самоотверженно. На нашей стороне были численное преимущество и азарт. На стороне полицейского – хорошая физическая подготовка. Он завладел мячом, потом, видимо, поддался инстинкту, ловко и сильно пнул по нему и попал. Попал! Точно в ворота. Чугунные прутья издали глухой, почти колокольный звон. Мы замерли, охранники переглянулись, они все еще решали, присоединиться или наблюдать. В следующий миг сработала сигнализация. Мила Андреевна закричала «Гол!» и начала прыгать…

Меня увезли в участок. Суд, штраф и пятнадцать суток. Милу Андреевну в больницу. «Вдову поэта» нельзя в участок.

Она ушла через год, успела написать воспоминания о приключениях и хороших людях. Но футбольной истории в книге нет, пришлось изъять по просьбе моего мужа. Он считает, пусть лучше этот гол останется в тайне, тем более забил его полицейский. Жаль, что не я.

Евгения Матыкова. Горько

Костя Чуханцев не пришел на свою свадьбу.

«Не ждите. Уехал. Не могу. Извинись за меня», – написал он в эсэмэске, которую получила Елена Викторовна Чуханцева, женщина стройная, независимая и стойкая, как металлоконструкция. Его мать несколько раз прочитала текст, сжав тонкие накрашенные губы, незаметно вытерла вспотевшие ладони о длинное синее платье и тряхнула головой, будто поправляя пышную укладку.

– Ну? Дозвонились ему? – Николай Степанович, с черными усами фигурной скобкой, медленно и по-военному дисциплинированно бродил вдоль стен Красногорского ЗАГСа и задавал один и тот же вопрос каждый раз, когда приближался к своим.

– Нет, пап, – невеста Катя сидела на железной ограде спиной к усыпанному лепестками роз крыльцу ЗАГСа. Она звонила Косте тридцать раз. На тридцать первом оператор сообщил, что абонент недоступен, и Катя флегматично закурила, стараясь не испортить пеплом белое атласное платье.

– Узнала, узнала! Катюша, все узнала! – выбежала из ЗАГСа запыхавшаяся Светлана Петровна, мать невесты, в узком и дорогом коротком платье. – Фуф, господи. Узнала. Распишут! Распишут после всех, вечером. Так что ждем, ждем спокойно.

– Кать, ты не переживай, – успокаивала невесту свидетельница Вика. – Ну ты же знаешь, как бывает. Напились вчера, проспал, торопился, телефон забыл… Или в пробке стоит! – Больше Вика не могла ничего придумать и принялась открывать бутылку вина.

Отец ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Чтобы успокоиться, считал: среднее количество поженившихся пар в час, среднее количество гостей на единицу свадебной пары, среднюю скорость прохождения от одного угла дома до другого.

Чухонцева держалась отстраненно, делала вид, что обзванивает больницы, но сама писала сыну истерическими буквами: «ТЫ С УМА СОШЕЛ?! СЛАБАК! ТЫ МЕНЯ ПОДСТАВИЛ!!! БЫСТРО ВЕРНУЛСЯ И ЖЕНИЛСЯ!!!»

«Костик, приезжай, распишись, умоляю! Потом спокойно разведетесь» – это была эсэмэска последней надежды, белый флаг перед безоговорочной капитуляцией. И она Костику не доставилась.

– Ой, господи. Случилось, случилось что-то. Соседям позвонить? – Светлана Петровна генерировала идеи. – Вдруг авария? Коля! Коля! Что ты ходишь там?! Новости читал? Аварий нет на Волоколамке? Катенька, Катёнок, доченька, ты, главное, не нервничай, не надо. Не надо нервничать, доча. Сейчас мы его найдем. Лена все больницы обзвонила, нигде их нет, значит, живы. Время есть, все хорошо. Приедут, распишемся, все успеем. О господи! Коля! Коля! Принеси из машины валерьянку! Ну что ты ходишь там, господи!

– Да не надо мне валерьянки, мам! – Катя взорвалась. – Отстаньте от меня все!

Спустя пять вышедших из дверей поженившихся пар Чухонцева поняла, что пора сказать правду. Но не могла. Признать, что ее сын бросил невесту прямо у ЗАГСа? И даже не смог ей об этом сообщить! Позор, какой позор. И что же говорить будут, как будут проклинать потом и ее, и ее родню. И ладно бы только проклинать, но ведь у Волковых связи в органах. А расходы? Как кредит теперь выплачивать? Что знакомым говорить?!

– Леночка, ну иди, выпей валерианки с нами. Ну что там, новости есть?

– Молчит. Молчит, Света. Уже и не знаю, что думать. Соседям звонила, в больницы звонила, в морги звонила. Не поступал никакой Чухонцев. Куда пропал – не понимаю. Не могли же его похитить?! Так и в инопланетян можно поверить…

Все замолчали, будто бы осмысливая существование инопланетного разума. Катя закурила еще одну сигарету. Мимо Волковых и Чухонцевых прошла очередная свадебная свита, брызнув им в лица кислым запахом шампанского и неестественно сильным ароматом цветов.

– Пашка, Пашка звонит, тёть Свет! Это друг Костика! – сказала Вика и включила громкую связь.

– Ну это, короче. Свадьбы не будет, ребят… Костик слился. Сорян, ребят. Катюх… ты держись… он твоих слез не стоит…

Невеста Катя, воспользовавшись шоковой паузой, резко встала