— Да, и разве могут быть сомнения? Отравленная игла вухе несчастного...

— Иглы могут втыкаться в свежий труп с той желегкостью, как и в живое тело, — зловеще сообщил Холмс.

— Бог мой, о чем вы?

— Ватсон, мне уже во второй раз сегодня приходитсянапоминать вам, что вы врач. Вы знакомы с растительными ядами... хотя быпонаслышке. Они действуют быстро, но не мгновенно. Неужели вы всерьезполагаете, что человек, в которого вонзилась отравленная игла, останется мирносидеть в кресле, скорчив лишь злобную ухмылку?

— Ну...

— Ухмылка. Зловещий оскал на лице мертвеца. Ватсон,если бы Бартоломью был отравлен ядом, вызывающим судороги и спазмы, он простослетел бы с кресла! Спазмы мускулатуры скинули бы его на пол.

— И правда, — с ужасом прошептал я. — Но какже...

— Его отравили, но отравили стрихнином, — грустносказал Шерлок. — Отравили, дождались смерти и усадили обратно в кресло.Усадили, зная, что бедный дикарь проникнет в комнату через чердак и выстрелит!И убийство можно будет свалить на него.

— Но... но... это жуткое хладнокровие...расчетливость... кто?! Как можно было все так точно рассчитать?

— Слушайте меня внимательно, Ватсон. Что мы имеем? Двабрата-близнеца, Бартоломью и Тадеуш, часто ссорящиеся, недолюбливающие другдруга. Тадеуш пристально следит за судьбой Мэри Морстен, посылает ейжемчужины... предлагает поделиться с ней сокровищами. Бартоломью против. Ктоеще участвует в драме? Старый негодяй и правдоискатель Джонатан Смолл... имя-токакое заурядное! Его слуга, пигмей, который едва может общаться с хозяином. Тотвеликодушно выучил пару пигмейских слов, а у Тонга и на это не хватило способностей.Далее. Верный слуга рода Шолто, индус Лал Рао, который почему-то вдруг решилпособлять Смоллу. Зачем, Ватсон? Лал Чавдар, отец Рао, помог майору Шолтоспрятать труп Морстена... А сын вдруг решил предать хозяина. Почему? Индусыверный народ, Ватсон!

— Как же вы все объясните, Холмс? — дрожа отнетерпения спросил я.

— Дело обстояло так... Тадеуш, принимая искреннееучастие в судьбе Мэри Морстен, рассказал ей о сокровищах и привел к Бартоломью.Он требует поделить сокровища на три части — после чего они с Мэри поженятся иоткроют собственное дело — частный пансионат для девушек.

— Ох... — только и вымолвил я.

— Бартоломью против. Тогда Тадеуш и, простите меняВатсон, ваша будущая супруга, убивают несчастного скупердяя. Усаживают вкресло... и просят верного Лал Рао, к которому давно подъезжает Джонатан Смолл,поддаться на его уговоры. И дать знать, что в этот вечер Бартоломью останетсяодин... с найдеными сокровищами! Джонатан вместе с пигмеем идут на дело. Они неведают, что драгоценности уже заменены дешевой бутафорией. Пигмей «убивает»труп, возможно, понимает свою ошибку, но объяснить что-либо разгневанномухозяину не в силах. Два неудачника уносят поддельные побрякушки. Мисс Морстенприходит к нам, разыгрывает маленькую комедию... потом к ней подключается иТадеуш, изображая из себя дурачка-ипохондрика. И мы верим им...

— Ой... ой... — простонал я.

— Джонатан выкидывает поддельные драгоценности в Темзу,пигмей убит нашими пулями... Мисс Морстен, очевидно и вправду полюбив вас,соглашается стать миссис Ватсон. Тадеуш, который ее любит, расстроен, ноогромное состояние смягчает его муки. Верный Лал Рао на некоторое время садитсяв тюрьму... Тадеуш его после вознаградит. Меня смущает лишь одно: почему миссМорстен до сих пор не сообщила вам о своей доле сокровищ? Видимо, ищетблаговидный повод. А может, ее шантажирует бывший соучастник... Она вас любит,Ватсон, утешьтесь этим. — Шерлок выдержал паузу, затем тихо спросил: —Итак, что мы будем делать? Оставим все, как есть или же дадим делу законныйход?

— Холмс... — простонал я. — Друг мой... Вашалогика безупречна... Бог мой! Моя жена — убийца! Что делать, я не знаю...Холмс...

Холмс захохотал.

— Как вы жестоки, — с чувством сказал я.

— Милый Ватсон! — Холмс подался ко мне, —успокойтесь! Я лишь хотел показать вам, что методом дедукциии можно доказатьлюбые, прямо противоположные вещи! Детективу надо иметь еще и голову, кромезнаний дедукции! Я пошутил! Бартоломью убил пигмей! Драгоценности на дне Темзы!Ваша жена невинна!

Холмс снова захохотал и с криком: — Шампанского, Хадсон,шампанского! — пальнул в потолок из револьвера.

— Вы сегодня несносны, — буркнул я сердито,раскуривая трубку. — Как вы можете? Издеваться над миссис Хадсон, пугатьменя...

Холмс повернулся, и я увидел, что на глазах его блеснули слезы:

— Ватсон, дорогой, простите! Я неправ. Но войдите и выв мое положение — вот уже три недели нет ни одного приличного дела. Я скучаю,Ватсон! Я так скучаю!

— Мой бедный друг, — прошептал я. В моей головеродилась безумная мысль, а не организовать ли диковинное преступление? ПохититьБиг Бен или обокрасть Тауэр? Ради Холмса я готов был на все.

— Я так сильно скучаю, — повторил Холмс. —Очень сильно. Шампанского! — и он опять выстрелил в потолок из револьвера.

В это мгновение дверь гостинной отворилась, и колеблющейсяпоходкой вошла миссис Хадсон. Но в руках у нее было не шампанское, о нет! Вруках у нее была длинная кавалерийская сабля!

На какое-то мгновение мне показалось, что выведенная из себястарушка решила прекратить пальбу, отрубив Холмсу голову или по меньшей мереруки.

— Мистер Холмс, — невозмутимо сказала нашадобрейшая миссис Хадсон, — незадолго до прихода доктора Ватсона, когда выкололи себе утреннюю порцию кокаина, и я не решалась вас беспокоить, к вамприходили два джентльмена со слугой-негром. Они забыли вот это...

Глаза Холмса засверкали. Он отложил трубку, бережно взял изрук миссис Хадсон саблю, и принялся ее разглядывать. Потом повернулся ко мне:

— Ну, что вы можете сказать об этой сабле, Ватсон?

Его уныния как ни бывало. Обрадованный такой переменой всвоем друге я принял клинок из его рук.

— Во-первых, — сказал я, стараясь во всемследовать методу Холмса, — это отличная кавалерийская сабля. С хорошимотвесом... острым клинком.

— Великолепно! — подбодрил меня Холмс.

— Во-вторых, — я задумался, — забыть саблю,боевое оружие, в чужом доме — это неслыханно!

— Так.

— И в-третьих — сабля очень потертая, побывавшая не водном бою. Отсюда можно сделать вывод, ее владелец — пожилой отставной военный,кавалерист, страдающий склерозом и чем-то глубоко озабоченный.