Вайолет что-то бормочет в знак согласия, и я слышу шорох пиджака.

— Большое спасибо, — благодарно вздыхает она. — И кстати, хорошее приветствие. Ладно, мне лучше вернуться, пока он не начал волноваться. Напишешь позже?

— Обязательно, — обещаю я и отключаюсь.

Мы с Вайолет подружились в первый же день старшей школы, когда сели рядом на математике. Она ударила тогда какого-то верзилу за то, что тот смеялся над ее фиолетовыми волосами. До сих пор восхищаюсь смелостью ее поступка. В отличие от меня, Вайолет общительная, уверенная, беззастенчивая — она притягательная. Я же, напротив, произвожу впечатление человека с тараканами в голове. Я социально неуклюжая, а моя роль в нашей дружбе часто заключается в том, чтобы давать советы издалека, пока она сталкивается с ужасами социального взаимодействия.

Я поднимаюсь в свою комнату и закрываю дверь. Моя спальня — мое убежище. Никакого гламура и вычурности, все очень по-простому, по-домашнему. Как и полагается, все в комнате — от груд книг до коллекции старых виниловых пластинок — носит отпечаток интроверта. Одна из стен полностью обклеена плакатами групп и сериалов. У шкафа хранятся скейтборд и старая гитара. Напротив окна расположена двуспальная кровать (разумеется, с постельным бельем «Звездных войн»). Забавно, что окно мое находится в точности напротив соседского и разделяет их всего пара метров.

И теперь у нас есть соседи…

Блин.

На цыпочках подкрадываюсь к окну и, прячась за раму, выглядываю к соседям. Предельно осторожно, ведь с удачей вроде моей лучше лишний раз не рисковать, оглядываю чужую комнату и еле сдерживаю стон. Само собой, комнату занял парнишка. Полагаю, отныне мои шторы будут задернуты. Я отодвигаю пурпурную ткань еще чуть-чуть, дабы лучше рассмотреть, как сосед распаковывает вещи. Ладно хоть в этот раз он меня не замечает. Сейчас я по-настоящему понимаю, насколько он привлекателен. Точеный подбородок и четкие скулы придают лицу угловатость и, смею сказать, сексуальность. У лба вьются темные волосы, а глаза у него насыщенного кобальтового цвета

Он дергает головой, и я вырываюсь из оцепенения, поражаясь своей смелостью так долго пялиться. Если честно, с парнями у меня не ладится, так что ни о какой влюбленности и речи не идет. Думается, любование издалека риска не несет, но безопасность моего сердечка превыше всего, так что лучше отойти.

Я задергиваю шторы, включаю музыку и усаживаюсь за уроки. В прошлом году мои оценки сильно ухудшились, но я полна решимости наверстать упущенное. Я люблю учиться: чувствую удовлетворенность, когда трачу время с умом. Через док-станцию играет группа Twenty One Pilots. Я киваю в такт музыке, уставившись на уравнения, пока цифры постепенно не сливаются в одно пятно. Никогда не была хороша в математике, но приходится стараться изо всех сил, чтобы не отставать. Правда, пока получается не очень. Надеюсь, убитое на уроки время окупится в следующем году на выпускных экзаменах.

Телефон вибрирует. Снова Вайолет.

«Сбежала с адского свидания! Детали расскажу в понедельник **».

Не отвлекайся на телефон! Блииин, ладно, отвечу.

Я быстро набираю сообщение и выключаю телефон, иначе, вот уж точно, войдет мама, увидит, как я переписываюсь, и решит, будто я все время зависала в телефоне. С доверием у нас серьезные проблемы. Как же! — когда мне было двенадцать, она побудила меня подстричься под горшок. Ага, выглядело это так же ужасно, как и звучит, если не хуже.

Целый час штудирую учебники и, наконец, заканчиваю с домашкой. К этому времени уже совсем темнеет. Я подавляю зевок и переодеваюсь в пижаму, прежде убедившись, что шторы плотно задернуты. Не хотелось бы показать пареньку больше, чем он рассчитывал, переезжая в ту комнату. И кроме того, определенно это не то впечатление, которое я хотела бы произвести.

Я забираюсь под одеяло и хмурюсь: музыка в соседнем доме играет чересчур громко! Разумеется, хэви-метал врубила не мать с малышкой. Нет, ставлю все на парня из соседнего окна. Вот почему только меня — как его ближайшую соседку — беспокоит его шум. Судя по пьяному смеху и рок-музыке, мистер сосед еще и друзей пригласил. И дня здесь не пробыл, а уже вечеринку закатывает. Что это, если не предзнаменование?

Раздраженно вздыхаю и накрываю голову подушкой в попытках приглушить звук, еще глубже зарываюсь в мягкие простыни — пусть поскорее все закончится.

Спустя двадцать минут ничего не меняется. Похоже, меня ждет долгая ночь.

***

Я просыпаюсь от какого-то шороха и тихо стону: музыка в соседнем доме все еще играет! Неужели только в сказках красавица может рассчитывать на крепкий сон? Я моргаю, прогоняя остатки сна, приподнимаюсь на локте и включаю прикроватный светильник. Свет заливает комнату, и я быстро окидываю взглядом освещенную обстановку. От представшей картины у меня отвисает челюсть.

Я таращусь на парня, оцепеневшего не меньше меня.

Его глаза впиваются в мои, и мы пялимся так, кажется, вечность. Парень опирается на подоконники между нашими окнами, в кулаке — мой бюстгальтер с Минни-Маус.

Что. За. Черт?

Первый порыв — закричать. Вот только парень на шаг меня опережает. Едва я прихожу в себя, как он уже ловко отталкивается от рамы и выскакивает из окна.

— Какого черта ты творишь?! — Мой ступор перерастает в ярость.

Меня будто подбрасывает. Я откидываю одеяло и вскакиваю с кровати, надеясь нагнать парня у окна. Он же, кинув на меня невозмутимый взгляд, всем кошкам на зависть грациозно залазит на свой подоконник. Я скрещиваю руки на груди и решительно приближаюсь к окну. От холода голые ноги покрываются гусиной кожей.

В соседском окне меня встречают взгляды кучки парней, среди них шелестит неуверенный смех. Я всматриваюсь в лица, едва различимые в тусклом свете лампы, и узнаю их. Один из парней подается вперед, холодный ветер играет с золотистыми прядями. Дилан Меррик. Мы учимся в одном классе, но особо никогда не общались. Он из тех парней, знаете, кто легко со всеми находит общий язык — всеобщий любимчик. Он одаривает меня застенчивой, подбадривающей улыбкой, что призвана растапливать сердца (мое не исключение), но на этот раз мой гнев — моя вакцина против его ангельского обаяния.

— Ну и заваруха, — заговаривает он как можно приветливее, видя мое замешательство.

— Да что ты говоришь, Шерлок, — цежу сквозь зубы. — Не объясните, какого черта тут делаете?

Готова провалиться сквозь землю от стыда за свой убогий старый лифчик в их комнате.

— Это все глупое пари. Мы не хотели тебя будить, — тушуется Дилан.

— Он стащил мой чертов лифчик! — выплевываю я, сжимая кулаки. — Считаете, что имеете право врываться ко мне посреди ночи и красть лифчик из-за тупого пари? Я вас даже не знаю!

Парень морщится от моего взбешенного тона, и внезапно до меня доходит, насколько громким стал мой голос. Но я же имею право беситься?