мысль, перед глазами даже всплыл мутный образ мужчины с длинной каштановой бородой, но тут же растворился в тумане, оставив после себя головную боль.

Дверь скрипнула, пропуская в комнату сквозняк и чью-то тень. Вслед за тенью появился юноша. Тот самый, которого Рогнеда встретила у ивы.

— Очнулась? — сказал он сухо. — Если хорошо себя чувствуешь, можешь уходить.

— Послушай! — Она соскочила с кровати, не обратив внимания на то, что из одежды на ней было только исподнее. — Я понимаю, что прозвучит это странно, но… я не помню, кто я. И… не знаю, кто ты.

Юноша посмотрел насмешливо. От этого взгляда внутри всё похолодело. Он явно не любил её, но почему? Что она ему сделала?

— Снова спектакль, ведьма? Надо было оставить тебя валяться в поле, а не тащить в дом. Ты бы так и поступила на моём месте.

— Я говорю правду! Что-то случилось со мной! С моей памятью! А ты обращаешься со мной, как будто я последняя злодейка!

Юноша наградил Рогнеду долгим колким взглядом, который недоверчиво скользил по её встревоженному лицу. Она не знала, что он увидел, но взгляд немного смягчился, в нём мелькнуло сомнение.

— Хочешь сказать, что ты всё позабыла? — впрочем, насмешка из голоса никуда не делась. — И не помнишь, кто я?

— Я даже не помню, кто я!

Юноша направился к Рогнеде, и она испуганно попятилась. Но он не остановился. Она отступала, пока не упёрлась спиной в холодную каменную кладку. Его ладонь впечаталась в стену у самого её лица, и Рогнеда сжалась от страха, но не отвела взгляд. Юноша навис над ней, подобно хищнику загнавшему наконец свою добычу в угол. Его лицо расколола пополам кривая улыбка. Словно, он был рад видеть её такой… беспомощной.

«Ужасный человек…» — подумала Рогнеда, прижимая руки к груди, в тщетной попытке сдержать разогнавшееся сердце.

Юноша открыл было рот, чтобы — она не сомневалась — выдать очередную колкость, но тут дверь распахнулась. Он молнией отскочил в сторону, моментально оказавшись в противоположном углу комнаты.

— Рогнеда, солнце очей моих! Царица моя! — к ней подлетел высокий мужчина в летах. В тёмной бороде и на висках вилась седина, на широких плечах, на расшитом золотом кафтане лежал алый плащ, голову венчала корона. Неужто царь? Зелёные глаза, окруженные трещинками морщин смотрели с беспокойством и сочувствием.

Мужчина схватил Рогнеду за руки, заставив ещё сильнее вжаться в стену. Нос защекотал сладкий аромат мёда.

— Мне сказали, что ты лишилась чувств, луна моя, — он принялся осыпать влажными поцелуями её пальцы. — Скажи, как ты, родная? Тот час прикажу прислать знахаря, а коли прикажешь — Журавля тебе вызову. Солнце мое, не смею надеяться, но может ли быть это от того, что ты в положении?

— Я в положении? — испуганно воскликнула Рогнеда, высвобождаясь из цепких рук царя. Ноги подогнулись и пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть.

— Я лишь предположил, звезда моя…

— Она ничего не помнит, — вмешался юноша. — Память отшибло напрочь.

— Дарен, сынок, что ты такое говоришь? — царь неловко рассмеялся, переводя взгляд с Дарена на Рогнеду и обратно. — Не шутка ли?

— Похоже, не шутка, отец, — Дарен скрестил руки на груди и отвернулся.

— Рогнеда, милая… — царь погладил её по щеке. — Ты и правда позабыла меня? Твоего возлюбленного Радомира? Твоего царя и повелителя?

Рогнеда слабо покачала головой. Больше всего на свете она хотела сбежать отсюда. Хоть Радомир, в отличие от Дарена, казался дружелюбным, она чувствовала себя в опасности.

— О, любовь моя… — Радомир припал губами к её ладони. А Рогнеда ощутила отвращение от прикосновения его влажных губ и едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть руку.

— О, боги, оставьте эти телячьи нежности! — скривился Дарен. — Думаешь, твои поцелуи вернут ей память? Но может, и к лучшему, что эта ведьма наконец сбрендила…

Царь повернулся к сыну так стремительно, что Рогнеда вскрикнула от неожиданности.

— Не смей так говорить о моей невесте! — прогрохотал он, наставляя на Дарена палец с тяжёлым золотым перстнем, а затем указал им на дверь. — Выметайся вон, щёнок!

— Нет! — Не зная почему, Рогнеда попыталась задержать Дарена, ухватить его за рукав, но он стоял недосягаемо далеко. Ей было страшно оставаться наедине с Радомиром. В отличие от Дарена, Радомир, похоже, любил её, но эта любовь заставляла сердце сжиматься в страхе больше, чем от колких взглядов Дарена.

Дарен не остановился, он даже не посмотрел на неё. Хлопнула дверь, и Радомир приобнял Рогнеду за плечи.

— Пойдём, солнце моё. Не бойся. Я прикажу прислать к тебе лучших Журавлей, они тот час поставят тебя на ноги.

Радомир отвёл Рогнеду в просторные покои и уложил на широкую кровать. Эта комната разительно отличалась от той, где она проснулась. Красные стены расписаны золотыми цветами с голубыми маковками, на потолке — изображения незнакомых сражений. Большую часть комнаты занимала огромная кровать с балдахином, вышитым золотой нитью. У стены стоял огромный сундук, а на нем — три сундука поменьше. На полу красный ковёр с золотым цветочным узором. У окна резной деревянный стол и стул. На столе книги, золотые кубки и кувшин. В чернильнице — золотое перо.

«Боги, да Радомир обожает роскошь», — подумалось Рогнеде, когда царь заботливо взбивал под ней подушки и накрывал расшитым золотом одеялом.

Через час в покои пришёл Журавль — молоденькая девушка с длинной русой косой. Забавно, что Рогнеда тут же вспомнила, кто она — едва увидела белый кафтан. Журавли — чародеи-целители Вольской Гвардии. Есть ещё Вороны — охотники на нечисть. И Соколы — лучшие воины и чародеи Гвардии. Рогнеда поморщилась. Почему это она помнила, а всё другое — нет?

— Я вызывал капитана Белаву! — Радомир всплеснул руками. — А она прислала ко мне какую-то девицу? Это так ваш капитан относится к царской воле?

«Девица» поклонилась. На её лице застыла вежливая улыбка.

— Прошу простить, царь-батюшка. Но Белавы сейчас нет в Даргороде. Она отбыла вместе с капитаном Атли по неотложным делам Гвардии. Меня зовут Аньяна — я её лучшая ученица.

— Слышал, у вас командиры мрут как мухи. — Хмыкнул царь, отошел к столу и плеснул в кубок мёда из высокого золотого кувшина. — Скажи, Аньяна, царю следует беспокоиться?

Аньяна продолжила вежливо