вдруг появилось. Или не вдруг. Как бы то ни было, после смерти предпоследнего генсека Константина Черненко Андрей Громыко вдруг изменил своему постоянному принципу «оставаться вне партсхватки».

Как он потом объяснял: «Я не просто выступил на заседании Политбюро, а сразу же после его открытия, не раздумывая ни секунды, встал и сказал: «Предлагаю Генеральным секретарем ЦК КПСС избрать Михаила Сергеевича Горбачева». Весь смысл моего выступления сводился к тому, что другой приемлемой кандидатуры у нас нет. Меня первым поддержал Чебриков. Никакой полемики или дискуссии у нас не было. Политбюро единогласно проголосовало за Горбачева».

Вот так он сам, своими руками воздвиг на пьедестал высшей власти того, который результаты дела всей его жизни уничтожил, разнес в прах, в пыль, а стало быть, уничтожил, обесценил, приравнял к нулю и саму жизнь, ее главный смысл. А потом, добившись желаемого, выбросил из политики, из жизни государства как ненужную вещь, как лишнюю обузу и самого Андрея Андреевича, отправив его на пенсию.

Почему же это произошло? Неужели искушенный политик и дипломат Громыко, на которого с опаской смотрели во время переговоров такие зубры международной политики, как Киссинджер и Бжезинский, с мнением которого считались такие лидеры запада, как Черчилль и де Голль, не видел и не понимал, кого он выдвигает на высший пост государства? Мог ли он настолько плохо разбираться в людях, что, лишь оказавшись за бортом государственной власти, увидел истинную суть своего выдвиженца и позволил себе сказать сыну о нем: «Не по Сеньке шапка»? А до того заученно повторял навязчивые горбачевские мантры о «новом мышлении», гласности и демократии и даже заявлял, что «у нас сложилось руководство, достойное великих задач, вставших перед страной на новом переломном этапе развития советского общества и на новом этапе развития международной обстановки». И неужели действительно не было «другой приемлемой кандидатуры», которая сумела бы и необходимые изменения произвести, и страну не разрушить вместе со сложившимся в ней строем? Или все же, говоря о социализме «с человеческим лицом», было задумано этот строй разрушить, а страна пала жертвой?

Поистине загадка века. Вот только ответ на нее Громыко уже не даст. Его не стало 2 июля 1989 года, буквально за несколько дней до восьмидесятилетия. Нынче, в 2009-м, ему исполнилось бы сто лет. Разве не повод вспомнить одного из самых главных политических деятелей нашей внешней политики и попытаться разгадать загадку его поведения, которая столь роковым образом повлияла на историю не только великой страны, но и на весь ход мировых событий?

Громыко – фамилия распространенная

Как и положено, начнем танцевать от печки – той самой, возле которой появился на свет Божий и рос наш будущий Наркоминдел. Ведь не зависящие от нас обстоятельства: какие у нас были мама с папой и дедушка с бабушкой, в каком доме или квартире мы росли, какие люди нас окружали – очень влияют на то, какими мы станем, как сложится наша жизненная дорога. Поэтому расскажем, хотя бы не слишком подробно, о жизненном пути политика, так сильно повлиявшего на судьбы страны и граждан, ее населяющих, тем более что и сам он, Андрей Андреевич Громыко, свои мемуары начинает с той же мысли.

«Человеческая память – удивительна, – пишет он. – За повседневными заботами, все новыми и новыми событиями, как правило, не хватает времени предаваться воспоминаниям о днях минувших. Поэтому иногда кажется, что жизнь безжалостно стирает былое и пережитое. Но это только кажется. Когда остаешься с собой наедине, то нескончаемой чередой проходят картины прошлого. Особенно настойчиво всплывают в памяти те, которые относятся к ранним годам жизни».

А печка, у которой прошли ранние годы Андрея Андреевича, находилась в крестьянской избе, в белорусской деревне под названием Старые Громыки, где его фамилию, принадлежавшую, как нам казалось, лишь ему одному – дипломату № 1 в Советском Союзе, – носили практически все ее жители. То же самое было и в соседней деревне, которая звалась Новые Громыки. Громыками звалось и большинство жителей ближайшего села Потесы. При этом, конечно же, не все они были родственниками. Поэтому, чтобы не путаться, были у жителей еще и прозвища, как бы вторые фамилии. У семьи Андрея Андреевича такая вторая фамилия была Бурмаковы, на которую они откликались и которой пользовались в пределах своей деревни. Почему Бурмаковы – не известно, а вот по поводу фамилии Громыко Дмитрий, брат Андрея Андреевича, работавший одно время в Гомельском облисполкоме, провел собственное исследование. И, покопавшись в архивах, обнаружил интересные факты. Оказывается, в их родных местах в стародавние времена проживали славяне-радимичи. Одного из воевод звали Громыко. В мирное время тот Громыко точно так же, как и его соплеменники, пахал землю, но, когда дружина выступала в поход, становился воеводой. По его прозвищу Громыками называла себя и вся его дружина – видимо, так же, как сегодня называют себя таманцами бойцы Таманской дивизии или дзержинцами Дзержинской. Вернувшись из похода в родные края, снова занявшись хлебопашеством, они, очевидно, так Громыками и оставались. Громыками стали называть и их поселения.

Нашел Дмитрий следы деяний своих предков и в более поздние времена. Так, он узнал, что полковник Михайло Громыко по поручению Богдана Хмельницкого ездил в город Корсунь с мирным поручением: убедить народ встать под знамена знаменитого гетмана. Увы, враги Хмельницкого Михайло Громыку убили и перебили весь его отряд. Случилось это в 1649 году. Но род Громыко не прервался, сын Михайлы, Василий Михайлович Громыко, как свидетельствуют архивные материалы, ездил посланцем Хмельницкого уже в Москву. Потом в роду Громыко было еще много военных различных званий – от простого казака до майора. Но от кого из них пошла ветвь наших Громыко, Дмитрий разобраться не сумел.

Во всяком случае, фамилия Громыко сейчас довольно распространенная, встретить ее можно в разных краях страны, однако корни всех их лежат в родных местах самого известного из них – Андрея Андреевича Громыко, между верховьями Днепра и Десны, в бассейне Сожа. Эти территории, включая Витебскую и Гомельскую области, до Октябрьской революции входили в состав России, проживали там преимущественно русские люди, белорусов в деревне Старые Громыки не было. Русским считал себя и Андрей Громыко.

Ближайшим городком от Старых Громык, а также районным центром была Ветка. Откуда пошло такое название, никто толком объяснить не мог, но многие считали, что поскольку жители его, как и окрестных сел, происходили в основном из старообрядцев, бежавших в эти края еще при патриархе Никоне из московской земли, то они и назвали свой городок в честь выросшей здесь в их лице малой веточки Москвы. Красивая легенда. Кстати, и старообрядцы, по