тут же разошлись по соцсети, а кто-то даже умудрился добавить их Олесе на страницу.

Когда на следующий день Олеся пришла в школу, ей не давали прохода.

– Подскажи, где продают такие трусы в горошек, я тоже хочу себе такие купить, – говорила Маша и заливалась звонким, как школьный колокольчик, смехом.

– С таким бельем у тебя, наверное, отбоя нет от парней? – Спрашивал Дима, и весь класс дружно хохотал.

Мила хотела, было, тоже сказать какую-нибудь колкость, но осеклась, глядя на опущенную лохматую голову и содрогающиеся узкие плечики. Олеся покидала тетради и учебники в сумку и выбежала из класса. Больше ребята ее не видели.

Через два дня классный руководитель Марина Петровна вошла в класс тяжелым шагом и с потемневшим лицом. Ребята сразу притихли, почуяв что-то неладное. Они думали, что учительница как обычно станет кричать на их за плохие оценки и несерьезное поведение в конце учебного года, но она села за стол, сняла очки и тихим голосом произнесла:

– Олеси Семаковой больше нет. Вчера она покончила с собой.

Тогда ни один шорох, ни один голос не решался разбить звенящую тишину, которая повисла в классе, пока Марина Петровна не добавила:

– Похороны завтра, все желающие могут присутствовать.

…Все эти воспоминания пронеслись у Милы в голове за считанные секунды. Она вернулась к реальности, когда услышала голос Димы, обращенный официанту:

– Скажите, кто передал эту бутылку?

– Девушка с дальнего столика, – официант показал пальцем в угол летней веранды.

Все четверо повернули головы в указанном направлении, но за столиком никого не было. Только недопитый стакан апельсинового сока одиноко блестел в приглушенном ресторанном освещении.

– Что за девушка? – Продолжал допрос Дима.

– Странная какая-то, все смотрела в одну точку… Я еще подумал, может, она слепая? На вид лет 16, не больше. Когда она заказала шампанское, я попросил у нее паспорт, но она сказала, что оно не для нее, а в подарок вашему столику. Сама-то она пила сок, так что я не стал настаивать.

– Вы можете описать ее внешность?

– Темные вьющиеся волосы, бледная кожа, сама худая и невысокая.

Дима нахмурился еще больше и сказал:

– Ладно, спасибо, можете идти.

Ни про какое продолжение праздника не могло быть и речи. Какое-то время ребята просто сидели молча – все вместе, но каждый наедине с собственными мыслями. Костя в одночасье протрезвел: ушла краснота лица и исчез веселый блеск из глаз. Маша притихла и жалась к Диме, как будто ей было холодно, а сам он больше не проронил ни слова. Мила и сама хотела поскорее вернуться домой, чтобы переварить то, что произошло. Не могла же Олеся воскреснуть? Но именно ее внешность описал официант. Может, кто-то разыгрывает их? В силу профессии, Мила верила только в здравый смысл и логику. Никаких привидений не существует. Это все детские глупости. Наверняка, есть рациональное объяснение всему этому. Только интересно, кто так мастерски подделал Олесин почерк…

Один за другим ребята засобирались домой и быстро разошлись, так и не притронувшись к таинственной бутылке шампанского.

…В тот вечер Мила едва успела ступить на порог своего дома после длинного рабочего дня, как зазвонил телефон. Это была Маша. Ее дрожащий голос сразу выдал, что что-то не так:

– Привет, Мила, слушай… – Она замолчала. – Ты можешь приехать?

– Что случилось?

– Я получила от нее еще одно послание…

Можно было не спрашивать от кого – и так сразу было понятно, что от Олеси. Мила поинтересовалась:

– Ты Диме говорила?

– У него сегодня дежурство, он будет только утром. Я решила его пока не беспокоить. К тому же он не любит, когда я звоню ему на работу. Приезжай, а? Я тебя очень прошу…

И хотя у Милы за плечами был тяжелый рабочий день – была пара сложных случаев, – она без разговоров собралась и поехала к подруге.

Маша встретила ее при полном параде: брючный костюм в тонкую полоску, стильный макияж с ярко-красной помадой – видимо, она даже не успела переодеться после работы. Она была бледнее обычного; даже ее каштановые волосы как будто потускнели и утратили медный блеск. Она обняла Милу и сказала:

– Спасибо, что приехала.

Они прошли на кухню, и Маша протянула Миле ярко-зеленый конверт с надписью «Диме и Маше от Олеси»:

– Это было в нашем почтовом ящике. Вообще-то я его несколько дней не проверяла. Кто знает, когда его принесли…

В конверте была такая же зеленая карточка, на которой знакомым убористым почерком было написано: «Иногда в организме-хозяине появляется плесень. Вы думаете, что вы хозяева своей жизни, но плесень уже подбирается к вам».

Подруги переглянулись. Маша сказала:

– Помнишь тот урок в восьмом классе? Это же оттуда. Это после него мы стали ее дразнить «Олеся-плесень».

Мила ответила, продолжая разглядывать слипшиеся буквы, выведенные черной шариковой ручкой:

– Конечно, помню.

И добавила:

– Может, кто-то из ее родственников мстит нам? Помнится, у нее была старшая сестра.

У нее перед глазами возник дождливый апрельский день, робкие, как плечи девчонки, побеги на деревьях и жуткая чернеющая яма в земле. Гроб с белой обивкой и такое же белое лицо, спрятанное в пушистой шевелюре, которая продолжала защищать ее обладательницу от любопытных глаз даже после смерти. Бледная заплаканная женщина с красивыми темными волосами, которые, в отличие от Олесиных, гладкими волнами лежали у нее на плечах. И миниатюрная молодая девушка, которая держала ее за руку и не плакала, а только безучастно смотрела куда-то вдаль, словно пыталась разглядеть среди веток и надгробий силуэт своей погибшей сестры. На вид ей было лет двадцать и она была похожа на Олесю, только ее фигура и стиль одежды были более женственными.

Маша взяла конверт и принялась задумчиво вертеть его в руках:

– Я тоже тут про нее вспомнила. Мы же с тобой были на похоронах и видели ее. Копия Олеси. Но откуда ее сестра могла узнать про тот случай на уроке биологии?

– Только если от самой Олеси… Только как бы она сошла за шестнадцатилетнюю? Сейчас ей должно быть лет тридцать. Хотя в ресторане было темно, и если она выглядит моложе своих лет, то все возможно…

Маша положила конверт на стол и принялась накручивать выбившуюся прядь волос на палец – она всегда так делала, когда пыталась сосредоточиться:

– А еще эти буквы… Это же Олесин почерк! Я хорошо его помню.

– Я тоже. Но почерк можно и подделать. Слушай, а может, кто-то из наших одноклассников мстит за нее?

– Ну, не знаю, кто например? У Олеси же не было друзей. Весь класс