Мила ехала рядом с ней на заднем сидении и периодически заглядывала в ее бледное лицо, но та спала крепким, глубоким сном – даже ресницы не вздрагивали. Названный девушкой адрес был за городом, и ехать пришлось довольно долго. Наконец, навигатор сообщил, что пункт назначения достигнут: им оказался небольшой коттедж, спрятанный в густых зарослях зелени и цветочных кустов. Темная нить плюща, как паутина, опутывала кирпичный фасад.

У кованого черного забора стояла женщина и вглядывалась в темноту. Как странно – словно она их ждала… Она без слов подошла к машине и по-хозяйски распахнула заднюю левую дверь – именно ту, где сидела девушка. Тут она посмотрела на недоумевающего Костю, который, по всей видимости, уже собирался сделать ей замечание за такое бесцеремонное обращение с его машиной, и сказала:

– Вы не могли бы донести Еву до кровати? Не будем ее будить, ей необходим отдых.

У женщины был бархатный грудной голос, а от нее самой как будто бы шла волна силы и власти, не подчиниться которой было невозможно, и Костя растерянно сказал:

– Хорошо…

Он вышел из машины, взял спящую девушку на руки и послушно пошел вслед за женщиной. У входа в дом она обернулась и обратилась к Маше и Миле:

– Проходите, девушки.

Как только Мила увидела внутреннюю обстановку дома, ей все стало ясно. По стенам гостиной были развешены панно с оккультными символами, а все свободные поверхности были заставлены горящими свечами. Посередине комнаты стоял большой круглый стол, на котором возвышался хрустальный шар и были рассыпаны разноцветные камушки, колода потрепанных карт и еще какие-то непонятные «магические» предметы.

– А, так вот откуда взялся гипноз. Похоже, что мы имеем дело с шарлатанами, – шепнула Мила на ухо Маше.

Наконец, хозяйка дома показалась в дверном проеме. Костя, как послушный ученик, следовал за ней. Только теперь Мила рассмотрела эту женщину как следует. У нее не осталось сомнений в том, что Ева была ее дочерью: у них были одинаковые линии скул и густые вьющиеся волосы. Только Ева была заметно бледнее, а во внешности ее матери было больше южного, чего-то цыганского: темные кудри, смуглая кожа и слегка раскосые карие глаза. Ее шея и руки были увешены украшениями, а в ушах болтались массивные аметистовые сережки. Все это подергивалось и побрякивало при каждом ее движении, добавляя ее облику и голосу еще больше гипнотизма.

И хотя время было позднее и от долгой езды в машине Милу затянуло в сон, она старалась взбодриться, чтобы быть начеку. Еще не хватало, чтобы их самих загипнотизировали и обобрали… В таких домах все возможно.

Женщина сделала пригласительный жест рукой и сказала:

– Проходите за стол. Меня зовут Зара, а Ева – моя дочь.

Мила не стала ходить вокруг да около:

– Это вы ввели Еву в гипнотическое состояние?

Зара усмехнулась, а ее глаза сверкнули лукавым огоньком:

– Нет, что вы. Она сама. Точнее, дух Олеси. Но вы же не верите в такие вещи, не так ли? Негоже врачу-психиатру верить в призраков…

Милу бросило в жар, но она изо всех сил постаралась не подать вида. Откуда эта женщина знает, кем она работает? Неужели они с дочерью следили за ней?

– А откуда вы знаете, что я врач-психиатр? – Максимально непринужденно спросила она, приподняв бровь.

Зара только молча покачала головой, сохраняя на лице хитрую ухмылку. Миле было не по себе от ее взгляда – ей казалось, что женщина читает ее мысли. Она хорошо знала это ощущение, ведь оно иногда возникало у нее при общении с пациентами психбольницы.

Но вот выражение лица Зары сменилось на серьезно-сосредоточенное, лукавый огонек в глазах потух, и она сказала:

– Давайте я вам лучше расскажу про Олесю. Вы же для этого сюда пришли, а не для гадания какого-нибудь. Про себя вы и так все знаете.

Она сделала паузу, потрепала аметистовую сережку в ухе и начала объяснять:

– Мы из колдовского цыганского рода, только у нас с Евой разный дар. Я читаю живых, а она – мертвых. Иногда духи умерших овладевают Евой: заставляют ее служить им, пока она не исполнит их задание. Обычно это какое-то дело, которое человек не успел сделать при жизни. Но иногда это бывает и наказание для тех, кто его обидел или отправил на тот свет.

Зара многозначительно оглядела ребят.

– То есть, она мстит нам? – Впервые открыла рот Маша. В этой комнате с ее таинственными символами на стенах и гуляющими в полумраке тенями ее голос казался особенно тонким и каким-то жалким.

Зара утвердительно кивнула головой:

– Да, мстит, как может. Она делает только то, на что способна ее детская нежившая душа. Олеся – это светлый дух, несмотря на то, что она сама отняла у себя жизнь и перешла на ту сторону в глубокой обиде.

Мила прокрутила в голове события этих дней: бутылка с запиской, письмо с завуалированными угрозами и надпись баллончиком на двери. Все это действительно выглядело как-то по-детски. Словно маленькие хулиганы изводят пожилую соседку или подростки-одноклассники потешаются друг над другом…

После слов про месть Костя заметно поежился. Зара обратилась к нему:

– Да, молодой человек, именно вас она винит в своей смерти в первую очередь.

Он подавленным, таким не характерным для него голосом сказал:

– Я знаю, я виноват перед ней. Если бы я только знал, что она так поступит…

А потом нахмурил брови и добавил:

– Только… почему она стала мстить именно сейчас, ведь столько лет прошло?

– Такое бывает. Дух спит, а потом что-то из другого мира провоцирует его, как бы выталкивает его оттуда, и он начинает надоедать живым. А иногда духи не находят подходящего медиума. Может быть, Олеся ждала Еву, чтобы именно через нее добраться до вас. Ей как раз недавно исполнилось 16. До этого возраста психика еще слишком слаба и неспособна контактировать с духами.

Здесь Мила была согласна с Зарой – конечно, не про духов, а про неокрепшую психику.

Костя нервозно взъерошил свои короткие светлые волосы:

– Что же нам делать?

– Можно попробовать вызвать дух Олеси и попросить у нее прощения. Вполне возможно, что ей этого будет достаточно, ведь она не пытается вам серьезно навредить. Так, пакостит по мелочам. Только Ева должна отдохнуть – сегодня она не сможет принять в себя Олесю. Приходите лучше завтра вечером.

И добавила:

– И своего четвертого друга тоже прихватите.

Мила была в замешательстве. Ее рациональный медицинский ум отказывался верить в реальность призраков и загробной жизни. Интересно послушать, что на это все скажет Дима –