– Сделай мне небольшое одолжение, выпей свои витамины, хорошо? – сказала она.

Она сняла свой фартук и повесила его на крючок в чулане. Я закинула витаминки в рот и быстро сделала три глотка из стакана молока, чтобы они отправились прямо ко мне в живот. Мысли о Хайди, которая ела те блинчики, привели меня к мыслям о дедушке Хайди. Он был главным в том месте, где работала мама до моего рождения.

– Глаза Турмана Хилла были такого же оттенка голубого, как кусок морского стекла, что Бернадетт хранила в своей шкатулке с украшениями, – процитировала я как ни в чем не бывало.

Мама повернулась и уставилась на меня.

– Что? – сказала я. – Хайди сказала это, когда увидела его в первый раз, не так ли?

– Слово в слово. Почему ты запоминаешь такие маленькие неприметные детали, но забываешь наносить солнцезащитный крем, когда выходишь на улицу?

– Прости, мам, – сказала я и начала обгрызать новую череду волн по краешку моего бутерброда.

– После обеда зайду в аптеку и куплю лосьон с алоэ, – сказала мама.

– Ты могла сказать, что у Хайди есть целая куча удачи, только взглянув на нее? – спросила я, как только закончила делать волны. В этот раз четырнадцать укусов, потому что уголков уже не было.

– Нет, – ответила мама. – Но все-таки хорошо, что она у нее была, иначе бы у нас не было тебя.

Моя мама всегда так делала – связывала историю Хайди с моей. В большинстве случаев мне было все равно. Но иногда мне было интересно, каково это – иметь полностью свою собственную историю, а не делить ее с какой-то девочкой, которую я даже никогда не видела.

Я доедала последнюю ложку супа, когда папа вошел на кухню с целлофановым пакетом, полным замороженной рыбы. Он был все еще в своей рабочей форме, но оставил кепку в машине.

– Даже не думай засунуть эту рыбу в мою морозилку, Рой Франклин, – предупредила его мама.

– Они в двойном пакете, Руби, – сказал он и поцеловал ее в щеку. – Поверь мне, они почти не пахнут. Да и к тому же, они полежат всего лишь до завтрашнего утра. Мы с Рори завтра рано утром собираемся пойти на озеро. Так, малышка?

Мой папа был шерифом Либерти. Он был высокий и красивый, с густыми коричневыми усами, из-за которых иногда было сложно сказать, серьезный он или просто водит тебя за нос. Когда он дежурил, он носил пистолет в кобуре, а на ремень его брюк была прицеплена пара наручников. Он носил большую серую шляпу и золотой значок. Некоторые люди боялись его, когда он заходил в комнату или ехал по улице на своей черно-белой полицейской машине. Но все, кто знал его, понимали, что под этой сияющей золотой звездой скрывается нежное и теплое сердце, как обеденные булочки в столовой Либерти.

– Можно Бяка поедет с нами? – спросила я.

Услышав свое имя, Бяка оживился и его хвост несколько раз стукнул по ножке моего стула.

– Ни в коем случае. Он распугает всю рыбу, – жаловался папа, открывая дверцу морозилки и бросая внутрь пакет с наживкой.

– Рой! – проворчала мама, игриво крутя перед ним полотенцем. – Что я тебе говорила про эту рыбу?

Он улыбнулся и увернулся от полотенца.

– Поверь мне, Руби, это меньшее из двух зол, – сказал он, в танце убегая от нее. – Единственное, что может пахнуть хуже, чем замороженные мальки – это оттаявшие мальки.

Она рассмеялась и снова замахнулась на него полотенцем.

– Спаси меня, Рори! – кричал мой папа, прыгая за моим стулом в наигранном ужасе.

– Только если Бяка поедет завтра с нами на рыбалку, – сказала я. – Правильно, мальчик?

Бяка откинул голову назад и завыл в знак согласия.

Мама снова слегка ударила папу полотенцем. Но на этот раз, вместо того чтобы увернуться, мой папа схватил конец полотенца и потянул маму к себе.

– Семейные обнимашки! – закричал он, я спрыгнула со стула и присоединилась к ним. Мы сплелись руками вокруг друг друга и Бяка снова завыл, отчего все засмеялись.

Том самый момент, когда мы все вместе обнимались на нашей кухне, обрамлен в моих воспоминаниях в золотое свечение, как рамка на картине. В нашей семье не было чего-то необычного. Мы были самой обычной сплоченной семьей, но потом произошло кое-что, разрушившее мой мир. И все началось с серебряного браслета с подвесками Линдси Тоффл.

– Руби, ты это видела? – спросил папа на следующее утро, указывая пальцем на статью с первой полосы воскресной газеты. – Они сносят Хиллтоп Хоум.

– Как жалко, – сказала мама, поглядывая на картинку через папино плечо. – В свое время там было очень красиво.

Папа усмехнулся.

– Они пишут, что на его месте скоро построят супермаркет. Вот как раз только этого нам и не хватало.

– Рой, тебе подлить кофе? – спросила мама. – Могу еще сварить.

Я уже давным-давно оделась и собралась.

– Пап, кажется, ты говорил, что утром первым делом мы поедем на рыбалку, – проворчала я. – Уже почти восемь!

Папа сложил газету и встал, отодвинув стул назад.

– Малышка, ты набери мальков, а я схожу за удочками, – сказал он.

Я помогла загрузить коробку для снастей, сеть и другие штуки в кузов пикапа, и в рекордно короткое время мы уже катились по дороге, а мама кричала нам вслед:

– Эй, вы двое, повеселитесь там хорошенько!

– Точнее трое! – я высунулась из окна вместе с Бякой и помахала маме на прощание.

Спустя двадцать минут мы сидели в лодке и смотрели, как наши красно-белые поплавки медленно качаются на блестящей зелёной поверхности озера Барлетт. Бяка внимательно следил за удочками, огрызаясь на пролетающих мимо слепней.

– Твоя мама сказала, что вчера вечером она проезжала мимо дома Тоффл, – сказал папа, крутя катушку и выпуская немного лески. – Похоже, у них была вечеринка.

– Вчера у Линдси был день рождения, – объяснила я.

– Я так и думал. А почему тебя не позвали?

– Позвали, – ответила я, – но мне не захотелось идти.

Когда я обнаружила розовый конверт на своей парте, сначала я обрадовалась. Линдси никогда не приглашала меня на свои вечеринки. В этот раз она позвала весь класс, даже мальчиков. Я слышала, что будет диджей и шоколадный фонтан с клубникой – я видела такой по телевизору и очень хотела попробовать. А потом во время физкультуры я случайно подслушала разговор Линдси с подружкой. Она пригласила меня только из-за того, что её попросила мама. Когда мы вернулись в класс, я порвала приглашение и выбросила его. Даже клубника в шоколаде не могла заставить меня пойти куда-то, где мне не рады.

У папы начало клевать, но когда он смотал леску, на крючке не было ничего, кроме клубка зелёных водорослей.