— Совсем из ума выжила? Только дочь непутевую из дома к мужу выселили, а ты еще одного нахлебника хочешь притащить? Самим жрать нечего, а еще эту терпеть, — он гневно кивнул на корзину, где спал ребенок, — от нее только вонь да крики будут.

— Нет, ты послушай, — глаза женщины алчно заблестели, — мы ее оставим. Всем остальным скажем, что дочь нагуляла, в подоле принесла да нам под дверь подкинула. Воспитаем ее как родную.

— Точно с ума сошла, — скривился Ормас.

— Да подожди ты. Не перебивай! А когда ей стукнет восемнадцать, поедем в прибрежный Кемар. Там рынок невольничий есть. — Произнесла шепотом, — продадим ее. Что нам эти двадцать золотых? За взрослую девушку-дракона мы получим целое состояние. Ради этого можно и потерпеть. Да и в деревне глядишь проникнуться и помогут чем-нибудь. Едой поживимся, вещами. И ей в хозяйстве применение найдем.

Ормас почесал макушку и хмыкнул.

— Умная ты баба, Мери, — неуклюже приобнял жену. Мысли о хорошей наживе тут же расцвели в его фантазии буйным цветом.

Супруги еще раз переглянулись, убедились, что вокруг никого нет и, резко поменяв направление, пошли обратно в свою деревню.

А малышка продолжала спокойно спать и, не подозревая о том, какая судьба была ей уготована.

Глава 1

— Киара! — раздался зычный голос бабушки.

Я встрепенулась, отбросила в сторону истерзанную ромашку, с помощью которой пыталась узнать, любит ли меня соседский Дарен или просто так вокруг да около ходит, и вскочила на ноги.

— Я тут.

— Ты что там притаилась?

— Отдыхаю, — показала свои чумазые, покрытые мозолями руки.

— Все грядки дополола?

— Нет, только три.

— Три??? — возмутилась бабушка, — а когда остальные пять доделывать будешь?

— Сейчас еще две сделаю, а остальные завтра, когда из города вернемся.

— Ты что?! Какое завтра! Сегодня все доделывай! Кто потом корячиться будет? Я что ли?

— Я и буду, — удивленно на нее посмотрела, — К чему такая спешка? Можно подумать, я сегодня последний день здесь живу.

— Ты мне зубы не заговаривай, лентяйка, — она сверкнула в мою сторону недовольным взглядом и пальцем погрозила, — запру сейчас в комнате, и никакого города завтра не будет!

— Не надо! — я тут же пошла на попятный.

Бабуля у меня могуча телом и сурова лицом, а уж характер у нее такой резкий, что просто жуть. Недаром дед предпочитает в деревне у мужиков прятаться, когда его жена не в духе. Она ведь при случае и затрещин надавать может, а рука у нее ох какая тяжёлая. Уж я-то знаю. Прилетало и не раз.

— То-то же! — строго просопела бабка, — как прополешь, дома приберись и белье заштопай.

— Мы с девочками на речку хотели пойти, — начала я растерянно, но замолчала, когда на меня обрушился тяжелый взор родственницы.

— Нет-нет, никаких речек, — она категорично покачала головой, — дела надо переделать. А вечером в баню к соседям пойдем.

— Но почему все сегодня?

Я не понимала, к чему такая спешка. Почему в последние дни она как с цепи сорвалась и заставляла меня трудиться не разгибая спины? У нас что, завтра конец Света? Надо непременно успеть все переделать? У меня в голове не укладывалось. Я никогда не была ленивой, все делала, но сейчас мне казалось, что она хочет из меня последние силы выжать.

— Запру! Иди работай! — снова пригрозила она и ушла в дом.

А я пошла работать. Потому что мне никак нельзя было под замок. Завтра важный день. Мне исполнялось восемнадцать.

Дед с бабкой давно обещали, что в честь такого события мы поедем в город. И не в соседний захудалый Тиррин, а в прибрежный Кемар. Туда приплывают корабли из других стран, и стекаются торговцы со всего побережья Туарии. Там дома высотой с гору, в лавках какого только добра нет, а улицы шириной с нашу деревню. А еще людей там столько, что я даже представить не могла такую толпу. Тысячи!

Да еще душу грел маленький секрет. В матрасе, в потайном месте были припрятаны пару монет. Мне дал их булочник, когда я у него подрабатывала — муку просеивала для хлеба, да подносы тяжелые отмывала. Он тогда заплатил мне двадцать монеток, которые я должна была бабушке отдать, а потом воровато оглянулся и сунул еще парочку, и сказал спрятать так, чтобы старая Мери не нашла. Я спрятала. И завтра смогу купить себе какую-нибудь безделушку.

Бабушка, конечно, заинтересуется откуда у меня свои деньги, но не думаю, что будет сильно ругаться. Все-таки день рождения. Праздник как никак.

Но это завтра, а сегодня было наполнено работой под завязку. Огород, дом, готовка. Весь день я крутилась как белка в колесе, а к вечеру, когда мне хотелось только одного — упасть на кровать и заснуть, бабушка потащила меня в соседскую баню, где терла так, будто пыталась кожу с костей содрать. Я только пыхтела, охала, подставляя бока, да недоумевала, откуда в ней такое рвение.

Следующее утро началось с суматохи. До Кемара — три часа пути. Мы встали ни свет ни заря, чтобы успеть проделать большую часть пути до начала жары.

Бабушка достала из сундука мое новое платье. Зеленое, усыпанное маленькими красными цветочками, с пышными рукавами-фонариками и шитьем по подолу.

— Надевай.

— Ой, бабушка, — у меня от восхищения все слова из головы вылетели, — можно? Правда?

— Можно, — милостиво пробасила она, — сегодня ты должна быть самой красивой.

Я не знала, зачем мне быть самой красивой, но была совершенно не против. С радостью сменила серое холщовое платье на новое и покружилась у старого зеркала, спрятавшегося в углу, пытаясь рассмотреть себя в рябой поверхности.

— Ну как? — обернулась к родным.

Дед только крякнул и над тарелкой склонился, а бабка придирчивым взглядом прошлась по мне сверху вниз и обратно.

— Косу заплети. Красивую! Как тогда, когда я тебя за сараем с соседским щенком застукала!

Я покраснела. Вспомнила, как бабка крапивой меня отходила, когда поймала нас с Дареном за поцелуем. Я потом неделю из дома не выходила, только в окно на остальных завистливо смотрела, да слезы горькие лила.

— Хорошо, — глаза опустила и начала пальцами рыжие волосы разбирать.

— Я у Клары