зажата между двумя противоборствующими группами. И если позади меня малолетки, которых можно приструнить директриссой, то прямо перед моей мелкой тушкой здоровые дядьки. Взрослые и ставшие вмиг очень агрессивными. Они больше не шутят и не смеются, говорят на русском языке, чисто и без акцента.

— За сестренкой присматривали, — врет длинный и кладет тяжелую лапу мне на плечо.

Ризван едва заметно кивает своим братьям. Три амбала в дорогих костюмах выходят из-за его спины и окружают дрожащих пацанов.

Надо отдать приютовцам должное. Годы лишений и борьбы за выживание научили их не мельтешить. Несмотря на то, что ситуация непредвиденная и опасная, они продолжают хорохориться и удерживать равнодушные выражения. Чего нельзя сказать обо мне. Вся кровь прилила к щекам, когда я увидела, как ребят схватили за шкирки, как нашкодивших котят. В руках варваров они смотрелись комично и жалко.

— Быстро вытрусили все карманы и сняли кроссовки с носками. Я уже предупреждал тебя, босяк, что б ты не смел толкать в моем районе свое дерьмо! — приказывает один из братьев Курбановых.

Пацаны спешно начинают выполнять команды, бормочат:

— Мужики, да вы чё?! Мы тоже на спорте. Вы наши кумиры, мы даже записались на секцию дзюдо. Мы за здоровый образ жизни!

— Да, мы против спайсов и солей, даже траву не курим, — подхватывает мелкий худой паренек в кепке.

Один из братьев Курбановых резко делает выпад. Точным ударом сбивает с него кепку на пол. Я дергаюсь от неожиданности. Мои ладони влажные, а в горле пересохло. Чертов конверт прожигает кожу под одеждой, как соляная кислота.

Брат Ризвана носком кожаных туфель небрежно поддевает кепку, пинает ее, как футбольный мяч и всматривается нет ли в ней закладки наркотиков.

— Ризван, эти тараканы пустые, — кивает один из блюстителей здорового образа жизни.

А я медленно стекаю в свои вьетнамки, поджимая пальцы на ногах. Ведь взгляд угольных глаз распаляется снова на мне.

Здоровая лапа тянется к моему лицу, и я сжимаюсь в комок, сутуля плечи. На висках испарина, я быстро отвожу взгляд, что б не выдать панику и теперь смотрю на то, как нелепо мои ножки-спички выглядят возле мужских ног в наглаженных брюках со стрелкой и блестящих дороговизной больших туфлях.

Тяжелая свинцовая лапа припечатывает мою голову, задирает за хвост к себе. Варвар склоняется ниже, и я вдыхаю пугающий запах турецких специй, тмина, шафрана, острого перца, мускатного ореха. Неизвестно что еще в запахе Ризвана, но оно обескураживает все рецепторы, заставляя возненавидеть все азиатские ароматы.

— Выворачивай карманы, лялька, — приказ напоминает гром.

Пищу в ответ севшим голосом:

— У меня нет карманов на одежде.

Да и где им взяться? В первом лифчике, в майке на тонких бретелях или в трикотажных шортиках?!

Ризван недовольно сканирует все мое тело с высоты своего роста. И как я не втягиваю живот, он замечает очертания конверта!

— Сама вытащишь или мне тебя раздеть?! — спрашивает с кривой ухмылкой, больше похожей на оскал голодного тигра.

Слышу позади раздосадованные всхлипы беспризорников.

— Это не наше! Мы не знали, что у девки есть наркота! — наперебой начинают кричать пацаны.

Я понимаю, что кота в мешке не утаить. Дрожащими пальцами выуживаю конверт и виновато закусываю губу.

Ризван одной рукой держит мой хвост, не давая опустить голову. Второй резко выхватывает конверт из моих пальцев и кидает его одному из своих братьев.

— Эмир, проверь, какое дерьмо на этот раз они принесли на наши улицы.

Звук вскрывшейся бумаги, свист возмущения от мужчины сзади.

— Брат, сволочи совсем попутали. Перешли на порошок!

Глаза Ризвана напоминают две щелки, замочные скважины. А за закрытой дверью — пожар негодования. Он больно дергает мои волосы, я начинаю непроизвольно плакать.

— Ты что же, сучка, совсем сдурела?! Ты хоть знаешь какой срок тебе грозит за распространение героина?!

Меня уже колотит, все вены воспаленно ноют. Я захлебываюсь рыданиями.

— Ничего нам не будет. Это не наше. Девку мы не знаем. Да и вообще, мы несовершеннолетние. Максимум колония, которая не хуже нашего приюта…А-а…

Не могу обернуться, зажата в тисках варвара. Но слышу по звукам ударов и визгу пацанов, что их бьют. И не просто гладят или по-нарошку хлопают пощечины. А конкретно избивают кулаками в живот и по лицу, судя по хрусту костей.

— Откуда товар? — спрашивает Ризван, четко удерживая меня в плену могучего взгляда.

— Я… я не знаю. Ребята попросили отнести подарок в переулок. Я ничего не знаю, честно…

Мужчина смотрит гневно, даже ноздри раздуваются. Режет взглядом мое лицо поперек.

— Ты совсем еще ребенок! Тебе учиться надо, чтоб выбраться из приютского клоповника не в бордель или притон, а стать нормальным человеком, — делает затяжную паузу, добивает меня своим проникновенным голосом, — Еще раз я тебя споймаю, не посмотрю, что ты мелкая. Поедешь прямиком в колонию! Поняла?!

— Да… я никогда…

Курбанов не дослушивает мои оправдания, брезгливо откидывает мою голову и проходит мимо.

Равняется с братьями, которые изрядно потрепали уличную шпану. Затем они переговариваются на своем непонятном мне языке. Их голоса возмущенные и раздраженные затихают по мере того, как фигуры варваров становятся от нас дальше.

Ризван на миг оборачивается, и я благодарно и с облегчением кошусь на его скуластое лицо. Варвар помиловал меня и отпустил! На этот раз пронесло, а другого случая я не допущу во век!

Мужчина галантно открывает дверь своей машины и подает руку. Среди могучих фигур братьев я различаю очертания девушки, одетой, словно фея в лесной ветер и туман. На ней паранджа из легкой ткани, которая развевается на ветру, словно сеет волшебство.

Когда ее выразительные глаза встречаются с варварским хмурым взглядом Ризвана происходят настоящие метаморфозы.

Образ варвара бесследно исчезает с появлением улыбки на мужском тяжелом подбородке. И искренняя влюбленная улыбка этого строгого дяди выглядит невероятно умилительной. Очаровательной. Пропитанной безграничной нежностью и обожанием.

Несомненно, эта девушка, спрятанная под толщей ткани от взглядов других мужчин, избранница старшего из братьев Курбановых, самого Ризвана.

Бережно подхватив ее под талию, он ведет ее в сторону противоположную нашей. И братья своими могучими спинами закрывают мне вид на счастливую парочку. Курбановы шагают, словно ровным строем маршируют солдаты.

Пацаны на фоне этих мужчин — воинов правопорядка, выглядят отвратительно и жалко. Последнее, что до меня доносит ветерок, это имя девушки, сказанное Ризваном рокочущим шепотом: "Айсу!"

Туманным от слез взором после пережитого стресса окидываю беспризорников. Что теперь?!

— Проваливай, мелочь. И не смей в приюте даже рот открыть! Вздумаешь трепаться про Курбановых и наш бизнес, я тебе по шее дам. Забудь об этом случае