Они с женой хотели иначе. Поселиться на ПМЖ. Завести птицу и скотину. Начать с куриц, дойти до коров. Жена говорила что-то про альпийских коз, способных давать по пять литров молока ежедневно.

Он был согласен и на кур, и на коз, и даже на корову. Он любил свою жену так сильно, что готов был ради нее даже приобрести донского скакуна, о котором она тоже поговаривала.

Правда, для дончака места на этом участке было уже маловато, да и травы на окрестных полях не внушали уверенности, что коню тут будет чем питаться. Но не беда, всегда можно отрезать у леса немного земли, распахать и засеять овсом или ячменем. Это же деревня, тут никого такие вещи не смущают.

Пройдя по деревне, Стас невольно отметил, что никто тут особенно не убивается, желая вырастить урожай побольше. Оно и понятно, зачем выплясывать возле чахлой смородины или крыжовника, если всегда можно пойти в лес и спокойно набрать там пару лукошек свежей черники, морошки или даже земляники. А уж про клюкву тут и говорить не приходилось. Вокруг были такие болота, что клюквы тут должно было быть хоть завались.

– Мы на ягодах в свое время машину купили, – подтвердил хозяин, впавший в странную задумчивость. – В одну руку ведро, в другую руку ведро, за спину рюкзак пристроишь, в нем тоже ведро, и топаешь восемь километров. В иной год по пятнадцать килограммов лесной земляники за раз собирали и это семьей из пяти человек – трое взрослых, мой батя, жена и я, а с нами двое пацанов – мои сыновья.

– Значит, этот дом ваше родовое гнездо. Вам не жалко продавать?

– Жалко не жалко, а земля требует присмотра, – со вздохом произнес хозяин. – А я не могу, у меня у тещи дом. Там и пашу.

А вот Стас, напротив, из дома тещи с тестем как раз планировал бежать.

Потом вышли на берег озера. И это окончательно решило все дело.

С озера дул свежий ветерок, который поднимал на озере легкую рябь. На этих волнах качались белые озерные лилии, напоминающие миниатюрные цветы лотоса. Это вам не затрапезные желтые кувшинки, которых всюду навалом.

И лилии буквально покорили Стаса. Он уже видел, как дарит их своей любимой Маринке, каким ярким светом горят ее глаза, когда муж преподносит ей букет этих озерных красавиц.

Хозяин что-то такое почувствовал, потому что спросил с надеждой в голосе:

– Ну что? Нравится?

– Да, все отлично. Цена устраивает.

Они ударили по рукам. Стас старался не думать, как дома отнесутся к его сделке. Не спросив мнения жены, он купил дом в такой глуши, где не было даже радио.

И все равно Стас был уверен: он поступил правильно. Пусть в их новом доме не было многого из благ цивилизации, к которым они привыкли, но зато в непосредственной близости имелся приход с собственным батюшкой. Да еще с таким батюшкой, который жил в этой же деревне.

Стасу это показалось равноценной заменой. Теперь оставалось лишь убедить в этом еще и жену, а самое главное – всю ее родню. А это, как подозревал Стас, будет делом непростым.

Всякое нововведение, исходившее от Стаса, воспринималось родными Марины в лучшем случае с недоверием, а в худшем – с открытой враждебностью.

– Ничего, – старался не падать духом Стас. – Прорвемся! Марину я уговорю, а ее родители… Ну не станут же отец с матерью вязать свою дочь по рукам и ногам, лишь бы не пустить со мной. Поворчат, да и успокоятся.

Так он думал и, как показало время, очень сильно ошибался.

В следующий раз они приехали в Борки уже после заключения сделки.

Стас постарался описать жене все в самых радужных красках, но, кажется, она ему не поверила. Кое-какие детали все же проскочили в словах Стаса, и Марина потребовала, чтобы с ними поехал кто-нибудь из ее семьи, чтобы на месте принять окончательное решение.

– Тебе моего слова недостаточно? – обижался Стас. – Я маме рассказал, она в восторге.

– А мои – нет, и это о многом говорит.

Членов своей семьи Марина считала людьми здравомыслящими, к мнению которых стоило прислушаться, чтобы не попасть впросак. А семью Стаса его жена почти сразу восприняла как неких убогих и обиженных жизнью, над которыми нужно срочно взять шефство.

И взяла, и небезуспешно. Но уважения к ним это ей не прибавило.

Стас не возражал, семья у них и впрямь была с чудинкой.

Мама – художница, за все время своей творческой активности не продавшая ни одного полотна, но зато с удовольствием раздаривающая их всем родным и близким. Папа был геолог, всю свою жизнь пропадавший в экспедициях, да так основательно, что после одной из них пропал совсем. Правда, после месяца тщательных поисков в дальних диких горах они обнаружили его неожиданно совсем близко. Папа обитал в доме поварихи, с которой слишком крепко «сдружился» в очередной экспедиции.

Но это была уже другая история, вспоминать о которой Стас не любил. Его отец потом еще много раз ездил в экспедиции и всякий раз возвращался с другой и к другой. В конце концов, мама заявила, что ей это надоело, отправилась вместе с отцом в очередную экспедицию и назад привезла домой отца, который, как она выразилась, ей достался в честной борьбе, как переходящий из рук в руки кубок победителя.

Братья у Стаса были музыкантами, Лека был человек-оркестр, Гога пел. У него был красивый голос, от звука которого у людей сердца начинали биться чаще.

Вдвоем братья уже не первый год бродяжничали по стране, изредка возвращаясь в родной дом, привозя из дальних странствий множество увлекательных баек и запахов.

Нет, никто в их семье не мог вызвать у Марины прилив уважения. И где-то Стас понимал жену.

Марина была экономистом. Ее папа был инженером, проектировал горнодобывающие комплексы. Дед ушел в отставку полковником. Все мужчины в семье Марины всегда учились серьезным, основательным профессиям. Даже просто гуманитариев среди них не водилось. А уж чтобы бродяжничать и петь, такое им даже в голову не могло прийти. Из всей семьи в ванной пел только один дед, да и тот исполнял свой репертуар лишь раз в году на День Победы девятого мая.

Стас точно знал, что никто из родных Марины не одобрил его выбор. Эти люди никогда не шли на поводу у сиюминутного порыва. А объяснения Стаса, что он купил дом, потому что ему понравились здешние озерные лилии, сочли бы бредом сумасшедшего. И чего доброго, потребовали бы от Марины, чтобы она развелась с ним.

Лучше бы никто из их семьи с ними не ездил. Он так и сказал жене.

Но Марина твердо держалась своей позиции:

– Нет, кто-то из моих должен будет поехать. Мои хотят узнать, как там все устроено. Пусть узнают и успокоятся.

– Разве недостаточно того, что я все рассказал и показал фотографии?

Марина в ответ лишь фыркнула. Конечно, этого было недостаточно. Для ее родителей слова были лишь поводом для тревоги.

– Тогда пусть поедет Сашка! – попросил Стас.