Минут через пять, выйдя из знакомого кабинета, куда обычно вызывали провинившихся, я села на низенькую лавочку в коридоре и, комкая в ладонях подол платья, начала мысленно повторять услышанное. Звучали слова гладко, и каждое било без промаха, точно метко брошенный камень: «Ты уже совершеннолетняя… должна понимать… поиски прекращены… больше не к чему здесь оставаться… есть желающий на тебе жениться».

Закрыв глаза, я перебирала возможные варианты. Остаться в обители и служить наставницей мне не позволили, ведь на эти должности отбирали избранных – самых лучших в учебе и… самых непривлекательных внешне девушек. Бежать? Куда? У меня не было ни денег, ни драгоценностей, ни других вещей, которые можно продать. Да и нашли бы меня быстро. Ведь кольца, которые заставляли носить здешних воспитанниц и которые невозможно было снять, являлись не только знаками принадлежности обители, но и «маячками», с помощью которых беглянок легко разыскать.

В день свадьбы кольцо снимали, а вместо него надевали другое – это значило, что девушка перестала быть собственностью обители и перешла в собственность мужа.

Мама! Папа! Ведь были же вы у меня! Почему же не почуяли сердцем, как мне тяжело? Почему не пришли на помощь?

Зажмурив глаза, я попыталась представить себе их лица, но, как и всегда, ничего не вышло. Память не желала возвращаться. Целительница говорила, что такое порой случается и только время может помочь мне и излечить, но сколько же его нужно, чтобы я вспомнила?..

– Что-то случилось?

Подняв глаза, я увидела Аньеллу – девушку, живущую в соседней комнате.

– А ты что здесь делаешь? – спросила, вытирая глаза. С детства не любила, когда меня видели слабой и плачущей. – Урок ведь еще не кончился!

– Сказала, что мне нездоровится. Ты говорила с настоятельницей? Тебя выгоняют?

– Как сказать… – Я вздохнула, и она все поняла по моему лицу.

– Неужто выдают замуж?

– Да…

– А ты не попросила, чтобы тебя оставили здесь? Хотя о чем я говорю… С твоим-то лицом…

Я опустила глаза. Никогда не думала, что однажды моя внешность станет моим наказанием. Правильные черты лица, пухлые губы, теплый цвет кожи – еще не смуглый, но и не бледный, густые темные волосы, серо-голубые глаза. Красота, которой я наверняка гордилась бы, не стань она залогом того, что меня можно выгодно сбыть с рук. Ведь обитель получала деньги за невест и жила за счет этого.

– Может быть, тебе рано огорчаться, – сказала Аньелла. – Ведь не факт, что твой будущий супруг – тот самый. Ну, тот, из страшной истории, – добавила она, заговорщицки понизив голос, хотя я и так поняла, кого собеседница имеет в виду. – Возможно, тот рассказ – вообще выдумка. Чтобы нас, глупышек, запугать.

– Я не глупышка! – вспыхнула недовольно, и подруга тотчас рассмеялась.

– Вот чего я и хотела добиться. Чтобы у тебя глаза загорелись! Не сдавайся, Лили, помни, какое имя ты носишь!

Что верно, то верно. Мое имя похоже на лилию, а этого цветка обычно побаиваются. Считается, что он сам собой вырастает на могилах умерших страшной насильственной смертью и предвещает месть.

Однако на тех же уроках истории я слышала, что прежде лилии были в почете, их даже чеканили на старинных монетах. Но с приходом к власти борцов с колдовством, которым чем-то не угодил невинный цветок, многое изменилось. Когда началась охота на колдуний, едва ли какая-нибудь девушка осмелилась бы украсить себя венком из лилий.

На урок мы с Аньеллой не вернулись. Отправились на обед. В просторной столовой уже собрались воспитанницы. Они посматривали на меня с любопытством, но с вопросами не спешили.

Я произнесла вместе со всеми слова благодарения, которые положено говорить перед едой, поднесла к губам ложку с супом, но выронила ее, не успев проглотить ни капли. Тело резко скрутила боль. Я соскользнула на пол и только каким-то чудом не ударилась головой о ножку стула.

Пришла в себя в помещении, где властвовала целительница. Сестра Николина – женщина без возраста. На ее лице не было морщин, но выглядела она такой мудрой, словно знала все тайны мира.

Склонившись, сестра Николина убрала с моего лица мокрую тряпицу, и я, поморщившись, села на узкой кровати.

– Что со мной случилось?

– Просто переволновалась. Я знаю о новости, которую тебе сообщила настоятельница. Неужели это так страшно?

– Вы ведь не находились на моем месте. Откуда вам знать? – пробурчала я и тут же устыдилась. – Простите.

– Ошибаешься, девочка, я находилась на твоем месте. Мне тоже нашли супруга, но он погиб незадолго до того дня, когда должен был приехать за мной. Так судьба указала мое настоящее место.

– Вот как… – удивилась я. А ведь правда – сестра Николина гораздо красивее других женщин, которые жили в обители. – Но вас ведь не угрожали сжечь за то, что вы лечите людей, не окончив медицинскую академию?

– Что ты… Я ведь травница, а не колдунья. А колдуний больше не осталось, – отводя взгляд, грустно сказала сестра Николина.

– И колдовства тоже, – как эхо, вздохнула я. – А так хочется хотя бы одним глазком посмотреть на чудо! Вы когда-нибудь встречали…

– Мне некогда, – оборвала она меня. – Если тебе лучше, ступай. На уроки не ходи, возвращайся к себе.

Я обиделась, но послушалась. Небольшая, скромно обставленная комната встретила меня пением птиц за окном. Ветер стих, точно его и не было. Обняв тряпичную куклу, которую мне подарили еще в детстве, чтобы не плакала, забралась на кровать. В дневное время это запрещалось, но, учитывая, что скоро мне предстоит покинуть обитель, я решила, что можно нарушить правило.

Давным-давно, когда я попала сюда, моя жизнь изменилась. Сейчас предстояла новая перемена. Интересно все же, кто он, мой будущий муж? Почему не выбрал жену с известной родословной? Разве его не страшит, что я не помню, как и где жила до обители? Ведь не могла же настоятельница, рекомендуя меня, умолчать об этом! Или могла?..

Сейчас я уже ни в чем не была уверена. Прежде старалась просто жить и не думать, что в скором будущем такое со мной может случиться, а сейчас казалось, что меня предали. Предали и продали.

Новый день начался с появления в комнате сестры Николины, которая пришла справиться о моем самочувствии. Остаток вчерашнего дня я провела у себя, даже ужинала тут, хотя обычно подобное воспитанницам запрещалось. Видимо, правила обители на меня больше не распространялись. Ведь одной ногой я уже была не здесь.

– Все хорошо, – ответила на вопрос целительницы, прислушавшись к себе. Ничего не болело, лишь глухая тоска ледяной рукой сжимала сердце. Но лекарства от такого недуга еще не придумали.

– Не нравится мне твой настрой, – вздохнула сестра Николина. – Ты ведь не первая и не последняя, с кем такое случилось. Почти все девушки рано или поздно становятся женами и матерями.