ребят было нельзя, поэтому я и не рассказал, что звонивший знал про Яроша. Я решил сделать это сразу, как только произойдёт обмен ребят на барона. В конце концов, плюс-минус три дня ничего не решали, а обезопасить себя стоило.

— Ты снова нам сильно помог, — голос Романова вывел меня из раздумий. — Мы не будем тебя больше задерживать.

— Водитель отвезёт тебя, куда скажешь, — добавил Милютин.

— Разрешите обратиться к вам с маленькой просьбой? — спросил я, прежде чем уйти.

— Да хоть с большой. — ответил кесарь улыбнувшись.

— Она действительно маленькая. В центре «Ост» я наткнулся на своего друга, мы с моим телохранителем его нейтрализовали и обездвижили, как и ещё нескольких ребят, чтобы они не полезли в бой и не погибли, сражаясь за немцев. Я слышал, что многих ребят смогли вывезти. Можно проверить, есть ли в их числе мой друг? Его польское имя Томаш Вачински.

— Это не проблема, — сказал Милютин. — Я сегодня же распоряжусь, чтобы проверили.

Я поблагодарил Ивана Ивановича, попрощался с ним и кесарем и покинул кабинет. Водитель отвёз меня в центр города, в этот раз ехали без мигалки. В центре я решил немного прогуляться. Ещё стоя у отеля, я отметил, что при такой замечательной погоде не погулять и не подышать свежим воздухом — преступление. Преступником быть не хотелось, спешить было некуда, в общем, всё сложилось в пользу прогулки.

На столицу уже опустились сумерки, кое-где уже включилось вечернее освещение. Выйдя возле памятника Александру Невскому, я по Воскресенскому бульвару дошёл до кремля, перебрался по мосту на противоположный берег Волхова, прогулялся по набережной. Всё это было очень непривычно. Последние дни я провёл либо в спешке, либо на нервах, а в основном совмещая беготню и нервотрёпку. А тут вдруг свободное время — отвык я от такого.

*****

В особняке князя Седова-Белозерского проходило внеочередное заседание совета «Русского эльфийского ордена», созванное графом Жилинским. Денис Гордеевич собрал товарищей по ордену, чтобы высказать своё недовольство действиями Николая Константиновича, временно исполняющего обязанности магистра. Жилинский считал, что действия Седова-Белозерского вредят общему делу, и объяснял, почему он так считает.

Основных обвинений было два: отказ от тесного сотрудничества с Британией и сохранение перемирия в момент конфликта федералов со Священной Римской империей. Николай Константинович внимательно всё выслушал и взял слово.

— По вопросу сотрудничества с англичанами я уже не раз высказывался, — сказал Седов-Белозерский. — В ней нет острой необходимости, а опасность это несёт большую. И Вы уж меня простите, но я не вижу смысла повторять это всё. А что касается перемирия, то я полностью согласен с Вами, Денис Гордеевич, время для нападения на Новгород было идеальным.

— Я Вас не понимаю! — воскликнул Жилинский. — Если время было идеальным, то почему мы ничего не предприняли?

— Потому что есть нюанс.

— И какой же? Надеюсь, это не секрет?

— Уже нет, — ответил Седов-Белозерский. — Как вам всем уже известно, федералы вместе с орками атаковали четыре военных объекта на территории Польши. Это были не простые объекты — это были центры по подготовке боевых магов. И готовили этих магов из одарённых подростков, которых агенты империи похищали в разных странах, в том числе и в России.

— Откуда у Вас эта информация, Николай Константинович? — поинтересовался князь Гагарин.

— Полагаю, князь получил её от своего сына, который, работает на Романова, — с ехидцей в голосе сказал Жилинский.

— Это правда? — с удивлением воскликнул граф Уваров.

— Правда, что я получил эту информацию от Романа, — ответил Седов-Белозерский, бросив гневный взгляд на Жилинского. — Что касается работы Романа на кесаря, это неправда. Роман на него не работает. Но мой сын принимал участие в спецоперации федеральных спецслужб, потому что в тех центрах находились его друзья.

— Но какое это всё отношение имеет к нам? — поинтересовался граф Уваров.

— В тех центрах содержались и дети из Петербургской губернии, ответил Седов-Белозерский. — Немцы похищали и наших детей.

— Но почему я не слышал ни об одном таком случае? — спросил Жилинский.

— Они похищали только выбраковку, поэтому никто не обращал у нас на это внимания. Федералы и орки давно били тревогу. А когда они наконец-то узнали про эти центры, то приняли решение их атаковать и освободить детей. Если бы во время этой спецоперации мы прервали перемирие, то… — Седов-Белозерский на секунду запнулся, подбирая нужные слова. — То это было бы неправильно.

— Но почему нас должна волновать судьба выбраковки, Николай Константинович? — удивился Жилинский.

— Потому что это всё равно наши дети! — повысив голос, произнёс Седов-Белозерский.

— Господа! Давайте не будем ругаться! — предложил Уваров. — Вопрос непростой, но не стоит накалять ситуацию.

— Если нарушение перемирия сорвало бы Новгороду операцию по спасению детей, это было бы нехорошо, — сказал Гагарин. — Неважно, выбраковка это или нет, и неважно, чьи они, наши или чужие. Дети есть дети. Здесь я поддержу Николая Константиновича. Но насколько я знаю, всё уже закончилось.

— Закончилось, — подтвердил Николай Константинович. — Поэтому мы ждём ещё буквально два-три дня и предъявляем Новгороду ультиматум: или они без каких-либо условий официально признают независимость Санкт-Петербурга и объявляют об этом на весь мир, или мы заставим их это сделать силой нашего оружия и заклятий.

— Хороший план, мне очень нравится, — сказал Уваров, довольный, что конфликт удалось погасить.

— Сколько времени Вы планируете дать Романову на раздумья? — спросил Жилинский.

— Думаю, три дня будет достаточно, — ответил Николай Константинович. — Но все наши силы надо уже сейчас приводить в полную боевую готовность.

— Здесь я с Вами тоже соглашусь, — сказал Гагарин. — Готовиться надо уже сейчас. Шансов, что Новгород проявит благоразумие, почти нет.

— Тем хуже для Романова! — с нескрываемой злостью и неприязнью произнёс князь Седов-Белозерский.

*****

Я уже больше часа гулял по улицам Великого Новгорода. Сначала в голову лезли всякие тревожные мысли, но постепенно я их отогнал. В конце концов, один спокойный вечер я заслужил. Солнце уже скрылось за горизонтом, и вечерняя столица своими яркими огнями настраивала на продолжение вечера где-нибудь, где шумно и весело. Но это был бы уже перебор, поэтому я решил просто поехать на квартиру, заказать себе туда кучу вкусной еды и устроить пир. Возможно, даже с бутылочкой хорошего вина.

Жаль только, не с кем было разделить вино и ужин. Можно было позвать Глеба, но с ним дело точно не ограничилось бы одной бутылкой вина, а там можно было и чего лишнего сболтнуть. А, кроме Глеба, друзей у меня, к сожалению, не было.

В какой-то момент пришла мысль: а не сгонять ли мне в Москву к Оксане? Идея показалась очень заманчивой — если быстро поехать на вокзал