попытку создать новую «парадигму», основанную на новом подходе к проблеме легитимации социальных отношений и исходящую из принципов, логически прямо противоположных структуралистским.

Именно поэтому социология градов стала основной теоретической предпосылкой того широкого междисциплинарного течения, которое известный хроникер французской интеллектуальной жизни последнего тридцатилетия Франсуа Досс называет «прагматической парадигмой»6. Досс «записал» в эту парадигму множество философских, экономических, психологических, социологических и исторических теорий, некоторые авторы которых только от него не без удивления узнали о своем идейном «родстве». Тем не менее он удачно выделил основную тенденцию теоретических поисков, направленных на преодоление характерного для 1980-х годов «измельчения» проблематики социологических и исторических исследований и на выработку новых моделей исторического и социологического обобщения. Именно в этих поисках социология градов занимала центральное место.

«Прагматическая революция» стала важным элементом интеллектуальной стратегии, которую избрал на грани 1980—1990-х годов ведущий французский исторический журнал — «Анналы». Чтобы понять значение этого факта, следует иметь в виду, что история была (а отчасти и остается) во Франции важнейшей академической дисциплиной, а историография в стиле школы «Анналов» долгие десятилетия являлась, как говорил Пьер Нора, главной статьей французского интеллектуального экспорта. Историки играли (и во многом продолжают играть) главную роль в развитии, пожалуй, самой влиятельной (во всяком случае, до недавнего времени) научной институции Франции в области гуманитарных и социальных наук — Высшей школы социальных наук. Лидеры школы «Анналов» оказывали заметное влияние на успех тех или иных направлений французской социологии. Так, центральность Бурдье для французской интеллектуальной жизни не в последнюю очередь объяснялась той поддержкой, которую — особенно на ранних этапах карьеры — ему оказывал патриарх школы «Анналов» Фернан Бродель. Влияние Бурдье за пределами социологии также было во многом связано с интересом к его творчеству таких видных историков, как Жорж Дюби, Роже Шартье и другие. Внимание лидеров школы «Анналов» к теории Болтански и Тевено также стало важным фактором успеха социологии градов.

Для школы «Анналов» 1980-е годы стали периодом нарастающего кризиса: ведь именно она (наряду с марксистской историографией, распад которой проявился в еще более драматических формах) воплощала в i960—1970-е годы мечту о создании «глобальной истории». Поэтому все типичные для 1980-х годов обвинения в распаде больших нарративов, в субъективности и лингвистической детерминированности исторического дискурса, в «измельчении» и даже «смерти» истории, в вытеснении истории памятью представители школы «Анналов» (не без оснований) воспринимали как критику в свой адрес. Именно для них задача создания новой глобальной парадигмы в масштабе социальных наук в целом стала важнейшей стратегической задачей (что отличает французскую «драму относительности» конца XX века от, например, американского кризиса «мечты

об объективности»; в США проблема глобальности научных реконструкций не занимала того центрального места, какое ей принадлежало во Франции).

«Прагматический поворот» «Анналов» был провозглашен в 1989 году (то есть через два года после появления первого издания книги Болтански и Тевено) двумя тогдашними лидерами журнала, Жаком Ревелем и Бернаром Лепти7. Последний сыграл особенно значительную роль в формировании нового курса журнала. К середине 1990-х годов в «парижских кругах» утвердилось мнение, что, как и провозгласил Досс, прагматическая парадигма создана, то есть теоретически обоснована Болтански и Тевено и воплощена в жизнь в новом курсе «Анналов». Этот диагноз, пожалуй, был чересчур оптимистичен. Несмотря на важные эмпирические результаты, полученные в 1990-е и 2000-е годы исследователями, отправлявшимися от теоретических принципов социологии градов, эта последняя далеко не стала господствующим направлением французской социологии, не говоря уже о социальных науках в целом. Впрочем, такого направления, влияние которого было бы сколько-нибудь сопоставимым по масштабу с влиянием структурализма в 1960-е годы, сегодня просто не существует. Что касается прагматического поворота «Анналов», то трагическая гибель его главного «мотора», Бернара Лепти, последовавшая в 1996 году, поставила точку на попытках журнала создать новую «прагматическую парадигму» для истории и социальных наук.

Социология градов и прагматический поворот оказались, таким образом, последней (на сегодняшний день) попыткой создания новой «парадигмы» во французских социальных науках, и вместе с тем — наиболее интересной и систематической попыткой создания новой социальной теории взамен скомпрометированных «функционалистских парадигм». Ничего более значительного в этой области, насколько известно автору этих строк, во Франции с тех пор сделано не было. Неудивительно, что и в 2000-е годы иностранец, задававший французским коллегам традиционный вопрос: «А что нового в Париже?», нередко слышал в ответ: «Болтански и Тевено»8. Социология градов осталась важным направлением современной французской социологии, но все-таки — лишь одним из наиболее интересных направлений. Она оказала значительное влияние на теоретические построения как социологов, так и специалистов в других социальных науках, причем не только во Франции, но и за ее пределами. Наряду с историей здесь следует упомянуть прежде всего экономику и экономическую социологию (в особенности так называемую экономику конвенций — одну из важных составляющий неоинституционализма в экономике)9.

Я не ставлю своей задачей в кратком предисловии сколько-нибудь детально изложить и проанализировать содержание этой насыщенной идеями книги. К тем нескольким словам, которые уже были сказаны на этот счет выше, добавлю лишь следующее.

Авторы пытаются найти средний путь между анализом «объективных» структур общества и «субъективных» значений, которые индивиды вкладывают в свои действия. При этом они относятся с полной серьезностью к тому, что со времен Маркса, Фрейда и Ницше традиционная социальная критика («школа подозрения») обычно «разоблачала» как проявление идеологии или других форм «ложного сознания», призванных замаскировать подлинные причины и мотивы поведения людей (будь то классовая сущность, бессознательные комплексы или воля к власти). В центр внимания исследователей помещаются тем самым не скрытые двигатели исторического процесса или законы функционирования общества, а рациональные цели субъектов социальной жизни. Эмпирически предметом изучения становятся взаимодействия между людьми, и прежде всего конфликты, в которых сталкиваются их противоположные устремления. Обнаружив себя в ситуации конфликта, люди, по Болтански и Тевено, обычно стремятся обосновать справедливость своих притязаний в данной конкретной ситуации, и это является гораздо более естественным и распространенным способом поведения, нежели чисто силовые решения. Для убедительного обоснования справедливости они должны апеллировать к определенной системе ценностей и аргументов, в рамках которой ситуацию можно интерпретировать выгодным для них образом. При этом они должны показать, что ситуация подлежит осмыслению именно в рамках этой системы.

Таких систем («градов») в современном обществе обычно несколько. Во французском обществе авторы выделяют шесть основных «градов» — рыночный, патриархальный, научно-технический, гражданский, град вдохновения и град репутации. Принципы каждого из них подробно анализируются в книге, причем анализ классических произведений политической философии дополняется при этом изучением пособий для управленцев на предприятиях. Эти пособия, опирающиеся на принципы того или иного града,