этих звуков. И, кажется, чувствую даже эмоции... так остро, что зажмуриваюсь.

— Здравствуйте. — Не оборачиваюсь.

Нужно сделать пять шагов к двери. Всего ничего до полной свободы. Но тягучая мужская аура окутывает с головы до ног, мешая дышать и двигаться.

Забытое состояние. Смесь волнения и опасности — коктейль, запрещенный для матери-одиночки. Да и в принципе не самый безопасный для любой женщины.

— Вы уже уходите? — Мужчина забирает мой плащ из рук гардеробщика и оставляет у себя как заложника.

Кое-как сделав вдох, я распахиваю глаза и встречаюсь взглядом с мужем своей последней клиентки. Тем самым, который не может иметь детей и не желает делать никаких анализов. С мужчиной, из-за которого я лишилась отпуска и, видимо, покоя.

— Извините, приемы в ресторанах не веду.

— Я бы не напрашивался. С некоторых пор стараюсь не беспокоить врачей без причины. Особенно женщин.

Фраза похожа на шутку. Звучит вроде бы тоже несерьезно. Но мой собеседник не улыбается. Он скользит внимательным взглядом по моему лицу и останавливается в районе подбородка. Приличный донельзя. Полная противоположность Кравцову.

— И это правильно. Лучше не беспокоить. — Так и хочется спросить: «Почему?» А еще: «С каких именно пор?»

Вопросов так много, что не хватило бы и ночи, чтобы задать их все. К счастью, мужчина очень вовремя прекращает свой осмотр.

— Вы уже вызвали машину? — Будто собирается помочь, он распахивает мой плащ и терпеливо ждет, когда я просуну первую руку. Проклятие какое-то!

— Это... — Собираюсь сказать «не ваше дело», но на маленьком пяточке гардероба неожиданно появляется новый гость.

— Марк?! — Лицо моего драгоценного босса расплывается в счастливой улыбке, и длинная рука протягивается как раз над плечом. — Шаталов! Я уж думал, ты не приедешь и придется отдуваться за двоих!

Мужчины жмут руки, обмениваются еще какими-то репликами. Только я их не слышу и уже совсем ничего не понимаю.

— А это Елизавета, — спохватывается Кравцов. — Наш самый ценный работник и гениальный врач! Впрочем, ты знаешь, — гордо произносит он, пытаясь приобнять меня за плечи.

— А Марк... — делаю вид, что забыла отчество, — Юрьевич. Он...

В горле ком. За грудиной тишина как в космосе.

— Марк Юрьевич Шаталов... — Коля сияет еще ярче. Тянет меня к себе все сильнее. — Это и есть тот самый акционер, о котором я рассказывал. Теперь он не только наш клиент, но и мой партнер. — Демонстративно метя, Кравцов целует в щеку. И окончательно добивает: — А также твой новый босс. Прошу любить и жаловать.

Глава 2. Не та девчонка

От домашней кошки до тигрицы — один мужчина в прошлом.

Новость о новом боссе припечатывает меня к полу так сильно, что на миг подпускаю руку Кравцова к своей пятой точке. Спохватываюсь, когда чувствую жар. Он и приводит в себя. В ту же секунду исчезают и шок, и дурацкое волнение, и внезапный приступ слабоумия.

— Приятно было познакомиться. — В отличие от Коли, я не протягиваю Шаталову руку. И не трачу время на восторги. — К сожалению, не смогу остаться на презентацию.

Будто случайно, наступаю острым каблуком на кожаный ботинок Кравцова. И, пока тот не взвыл раненым медведем, отхожу на метр.

— Какие-то проблемы? — Шаталов без эмоций наблюдает за нашими танцами.

— Личные обстоятельства, — сообщаю, опережая Колю и его открытый рот. Меньше всего мне сейчас нужен рассказ о сыне.

— Что-то настолько серьезное?

Новый босс, похоже, и не думает отдавать верхнюю одежду. В потемневших глазах то ли злость, то ли раздражение. Но он все же упаковывает меня в плащ и неспешно поправляет воротник.

— Ничего такого, чтобы заслуживало вашего внимания. — Приклеиваю к губам дежурную улыбку

Почти такую же, с какой классная Глеба просит деньги на очередной школьный ремонт. Отказать ей не может никто. Деньги сами вылетают из кошелька.

Мне тоже не отказывают. Кравцов любезно распахивает дверь ресторана. Словно не гость, а штатный швейцар. Шаталов завязывает с допросом.

— Спасибо, — тяну уголки губ еще шире.

Ради свободы не жалко ни лицевых мышц, ни ног, которые уже ноют, чувствуя скорый забег.

Однако исчезнуть без неприятностей не удается. Только я поднимаю правую ногу, чтобы сорваться с места, суровый памятник за спиной неожиданно оживает.

— Вы ведь еще не вызвали такси. — Шаталов произносит как диагноз. Ни вопроса, ни сомнения в голосе.

— Поймаю на парковке. Здесь наверняка есть свободные машины, — отмахиваюсь. Для пущей убедительности взглядом уговариваю Кравцова кивнуть.

Но уже в следующий момент меня берут под руку и приказным тоном сообщают:

— Я вас отвезу.

***

Наверное, если бы Коля захотел меня отбить, впервые за последние месяцы я бы не сопротивлялась. Смолчали бы даже женская гордость и стыд перед чужой женой. Но Кравцов и не пытается.

Открыв рот, он наблюдает, как главный гость сегодняшнего мероприятия ведет меня к двери. Усиленно моргает, словно это может вылечить от ступора.

Лишь уже за порогом слышу удивленное:

— А как же банкет?

Безумно хочется спросить то же самое. А еще намекнуть Шаталову, что его ждет целый зал окосевших подчиненных, готовых и к новому боссу, и к служебному роману прямо в ресторане. Чего тянуть?!

Но, когда передо мной распахивается дверь серебристого мерса, становится не до глупых отмазок. Внутренний голос предлагает сбежать. Женская гордость чертит в воздухе розовый знак «фак ю». И, послав свою панику подальше, я сажусь в новенький, пахнущей кожей и дорогим парфюмом салон.

— Вы уже знаете адрес? — Ума не приложу, почему я уверена, что он знает.

— Я листал ваше личное дело. — Шаталов сообщает об этом так буднично, словно каждый день изучает чье-то досье.

— Тогда, если можно, поскорее. Я обещала быть дома к одиннадцати. — Как в такси, расслабленно откидываюсь на спинку сиденья. Ни о чем не беспокоюсь.

Личное дело — последнее, что может меня выдать. Девочка Лиза, которую девять лет назад посадили в поезд и отправили в новую жизнь, не носила под сердцем никакого малыша. У нее была другая семья, настоящая, а не выдуманная следователем. Другие дата рождения, место и мама.

Ничего общего с историей доктора Елизаветы Градской. Ни в биографии, ни в датах. И почти ничего во внешности, которая с помощью пластического хирурга, парикмахера и тысячи бессонных ночей