– Ну… – произнесла она удивленным и извиняющимся тоном. – Да, заблуждаетесь.

Его источники информации не могли быть настолько некомпетентны, чтобы он попался на эту жалкую попытку обмана. Герцог посмотрел на служанку самым выразительным Фолконерским взглядом. И на этот раз он, похоже, подействовал – грудь ее от волнения стала подниматься и опускаться немного быстрее, а язычок нервно пробежал по верхней губе.

– Никакого мистера Мерлина Ламберна нет, – быстро сказала она.

– В самом деле? – Рансом продолжал пристально смотреть на девушку. Она испуганно вздрогнула, и ему без всякой радости подумалось: как бабочка, наколотая на булавку. Однако он действовал ради блага страны, а в делах подобного рода приходится прибегать и к более неприятным вещам. Он не мог позволить себе уйти, так и не встретившись с Мерлином Ламберном, если этот человек жив.

Рансома осенило: может быть, именно в этом дело. Возможно, старик действительно умер. Со времени последнего злополучного отчета прошла неделя, да и сам отчет казался более чем странным. Ходили слухи, что Ламберн время от времени появляется в саду, здоровый и бодрый, однако в другие дни он выглядит так, будто не в состоянии дойти даже до ворот.

Будь проклят этот человек, если его угораздило скончаться, не сослужив службу Англии. Мысленно Рансом использовал более крепкое ругательство, однако усилием воли подавил в себе раздражение.

– Простите меня. Если вы недавно понесли утрату… – Он позволил себе многозначительно умолкнуть, но девушка непонимающе смотрела на него. Да и в одежде ее не было и намека на траур. Значит, старик все-таки жив, а служанка просто морочит ему голову. Рансому показалось, что он с легкостью разгадал ее до нелепого простую игру. Даже удивительно, что из-за подобных любительских спектаклей один из его лучших агентов так и не смог встретиться с отшельником Ламберном в течение нескольких недель.

– Мисс, – он больше не скрывал своего нетерпения, – мистер Ламберн очень просил, чтобы я навестил его. И я прошу вас немедленно провести меня к нему, иначе мне придется самому доложить о вашем неподчинении.

Он, конечно, блефовал, а уж в этом-то его светлость герцог Деймерелл был непревзойденным мастером. Похоже, Рансом достиг желаемого результата. Девушка подняла брови, отчего на лбу у нее появилась маленькая морщинка, и снова приложила палец к нижней губе. От этого жеста сердце его предательски застучало.

– Просил, чтобы вы пришли? Боже мой… это правда? Но я… – Она озадаченно уставилась в его карточку. – Деймерелл… Деймерелл… Это очень… Я прошу прощения, но, к сожалению, не могу вспомнить… – Она глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза с таким выражением, как будто только сейчас наконец увидела стоявшего перед ней человека. – Деймерелл… – повторила она, как будто стараясь услышать в этом имени что-то знакомое. – Пожалуйста, входите, мистер Деймерелл.

– Фолконер, – сухо поправил он. – Деймерелл означает герцог Деймерелл. – Он протянул руки в ее сторону – в одной лежал ежик, в другой Рансом все еще держал поводья лошади. – Вынужден попросить вас избавить меня от этих предметов.

– Ой! – Девушка вспыхнула румянцем, как школьница.

Да она хороша собой, подумал он, и, видимо, даже неплохо сложена. Лет ей, по-видимому, около двадцати пяти: в ней еще заметны следы приятной детской округлости, но все же успели появиться и крошечные морщинки у глаз. Дамы в Лондоне, знакомые Рансому, пришли бы в отчаяние, случись им обнаружить у себя такие морщинки. Он же вопреки всему находил их очаровательными.

Она потянулась за ежиком, но тут же отдернула руку – колючий со всех сторон шарик не позволил себя ухватить. Тогда девушка подошла ближе и обеими руками оттопырила карман:

– Бросайте его сюда.

На мгновение Рансом увидел ее макушку – блестящие волосы разделял кривой пробор. Неожиданно ему захотелось выпрямить, исправить этот зигзаг и увидеть, как каштановые кудри свободно падают на плечи девушки…

Боже мой, одернул он себя и постарался избавиться от этого видения. Он отправил ежика в недра кармана. Зверек свернулся и затих, очевидно, нисколько не обиженный бесцеремонным обращением.

– Лошадь лучше оставьте там, – сказала девушка, как будто Рансом собирался войти в прихожую вместе с ней. – Таддеус, кажется, куда-то ушел. Я его звала, звала, но он не откликается.

Неохотно Рансом накинул поводья на столбик у двери: лошадь была казенная, уйдет так уйдет. Если он сможет поговорить с Мерлином Ламберном, это, безусловно, окупит потерю одной казенной лошади. Служанка с затуманенным взором сделала шаг назад, пропуская его внутрь. Рансом вошел и оказался в широком темном коридоре. Вдоль стен теснились, прижимаясь друг к другу, и прятались по темным углам какие-то странные вещи. Отступая, чтобы пропустить Рансома, девушка наткнулась на какой-то предмет, и тот упал с металлическим лязгом. Что-то бормоча про себя, она водрузила его обратно. Придерживая загадочное сооружение, она стала разглядывать паутину проволоки с круглыми гирьками, свисающей с деревянной рамы…

– Как вы думаете, что это может быть такое?

Она казалась настолько озадаченной, что ему захотелось улыбнуться. Впрочем, он безжалостно подавил в себе это чувство:

– Возможно, его изобретатель мистер Ламберн мог бы просветить вас на этот счет.

Она вскинула голову и странно покосилась на него:

– Боже мой, я думала, вы поняли. Нет никакого мистера Ламберна. Мерлин – это я.

– Что, извините?

– Я сказала, – она старалась выговаривать слова, будто говорила с плохо слышащим человеком, – Мерлин – это я.

– Вы Мерлин?

– Да. Наверное, вы слышали про Джона Джозефа Мерлина, гениального механика. Меня назвали в его честь. Думаю, моему отцу это не понравилось бы, но его убили еще до моего рождения. Конечно, я совсем не такая же, как мистер Мерлин, но все-таки тоже кое-чего достигла. Хотите посмотреть мою конструкцию крыла?

Шокированный, Рансом медленно повторил:

– Вы Мерлин Ламберн?!

– Так вы обо мне слышали? – Она зарделась от удовольствия. – Наверное, вы читали мою монографию «Аэродинамические свойства околохрящевой ткани сойки обыкновенной».

– Нет, – ответил он сухо, – не читал.

– Тогда я подарю вам экземпляр. Мне их напечатали пятьсот штук. – Она закусила губу, а потом добавила: – И у меня осталось еще четыреста девяносто семь, так что можете взять, сколько захотите.

Серые глаза смотрели на него с робкой надеждой. Рансом глубоко вздохнул – в течение нескольких секунд ярость и благоразумие вели в нем отчаянную борьбу. Он проклинал идиотов агентов, проклинал несуществующего мистера Ламберна, проклинал всех на свете начиная с Бонапарта. Он молчал, и уголки ее рта стали печально опускаться. Радость ее уже почти увяла, как сорванный цветок, когда неожиданно для самого себя Рансом сказал: