— Я скучала по тебе.

Так мы с ней и стояли, смеясь и обнимаясь, оценивающе оглядывая друг друга и обмениваясь шутливыми комплиментами, вроде: «А ты все хорошеешь и хорошеешь!»

При встрече закадычных подружек после долгой разлуки время словно останавливается. Мы держимся раскованно и непринужденно, хихикаем и сюсюкаем, млея и тая от радости, как ириски во рту. Ничего общего со свиданием между мужчиной и женщиной.

Мы поужинали в принадлежащем Сиэр ресторане.

Он назывался «Шанхай 1933», и при нем была кондитерская. Помещение было отделано бледно-зеленым бамбуком, увешано китайскими фонариками из рисовой бумаги и изящными коваными птичьими клетками, обставлено антикварной мебелью, купленной в разных уголках Китая и Юго-Восточной Азии. Прозрачные, до пола, шифоновые портьеры плавно покачивались от дуновения ветра, звучала негромкая музыка — это на старом граммофоне крутили пластинки с шанхайскими шлягерами 30-х годов. Здесь царила изысканная атмосфера с налетом утонченного разврата, вполне в духе хозяйки заведения.

Даже бумажные полотенца в ванной комнате были украшены монограммами из китайских иероглифов, стилизованными под традиционную китайскую живопись. Автором дизайна была сама Сиэр.

До того как стать владелицей ресторана, Сиэр была художницей, причем весьма преуспевающей. Статьи о ней публиковали и «Нью-Йорк Таймс» и «Асахи», и журнал «Штерн», она выступала по «Би-Би-Си». Правда, дело было не столько в своеобразии ее творчества, сколько в том, что в обновленном Китае Сиэр была первым человеком, сменившим пол и отважившимся во всеуслышание объявить об этом. Сначала она прославилась именно откровенностью и эпатажем, а уж потом стригла купоны с этой сомнительной славы, становясь все более знаменитой. Она запрашивала баснословно высокую цену за свои работы, щеголяла в роскошных, экстравагантных нарядах и умопомрачительных драгоценностях и была желанной гостьей в любом, самом престижном шанхайском клубе.

Когда живопись ей изрядно надоела, Сиэр решила открыть собственный дорогой ресторан. В ее знаменитом «Шанхае 1933» порция самых обычных вонтонов стоила 125 юаней (примерно 15 долларов США), а за чашку зеленого чая с посетителей брали целых 150 юаней (20 долларов США). Никто, кроме Сиэр, во всем Шанхае не осмелился бы устроить такую обдираловку. А в ее заведение по вечерам выстраивались длиннющие очереди. Таков Шанхай — город, где немыслимое становится возможным. Развлекательные заведения растут в нем как грибы после дождя и так же быстро исчезают.

Каждый вечер Сиэр появлялась в ресторане в безупречном наряде и с макияжем, курсировала между залом, кухней и кассой, поражая посетителей и персонал неуемной энергией, безошибочным чутьем и деловой хваткой. И очень скоро к ней намертво пристало прозвище «беспощадная наложница».

Мы с Сиэр уселись за столик в тихом уголке зала, и я достала подарки, привезенные из Нью-Йорка: несколько порнографических журналов со снимками обнаженных мужчин. Сиэр взглянула на подарки, радостно рассмеялась и расцеловала меня в знак благодарности. Вообще-то сейчас в Шанхае можно найти что душе угодно, но публикации такого рода по-прежнему под запретом.

Я заказала лосося, жаренного на гриле, утиный рулет, тушеный тофу и овощной суп. А Сиэр велела официанту принести бутылку красного вина.

— Кто бы мог подумать еще год назад, что мы, как пай-девочки, будем сидеть здесь вдвоем и ужинать? — заметила я, закурив сигарету.

— А что в этом особенного? По крайней мере, без мужиков можно отдохнуть и развлечься, — Сиэр дотошно проинструктировала официанта: красное вино нужно налить в хрустальный графин и дать ему немного постоять, чтобы вино «подышало». — Сейчас в Шанхае уйма одиноких женщин, и у них денег куры не клюют. Ко мне в ресторан в основном заходят либо компании незамужних баб, либо геи. Ну, конечно, всегда найдется и парочка толстых лысых извращенцев, которые обычно садятся где-нибудь в сторонке, чтобы вволю потискать своих грудастых девчонок.

Я засмеялась. Это была наша с Сиэр обычная манера общения — хихикать не переставая.

Конечно, нам не всегда бывало весело. Иногда она вваливалась ко мне посреди ночи и с безутешными рыданиями капризного ребенка бросалась на постель просто потому, что ей так и не удалось встретить настоящую любовь. Она чуть не умерла на операционном столе, ее родители до сих пор наотрез отказывались встречаться с ней, и что же? После всех жертв, на которые ей пришлось пойти, чтобы превратиться в женщину, она совершенно неожиданно для себя разуверилась в мужчинах. Вдруг оказалось, что они лживы, эгоистичны и равнодушны, и, кроме того, она обнаружила в них массу доселе неведомых ей смехотворных и отвратительных черт характера. Преисполнившись жалостью к себе, она пришла к выводу, что все мужчины — грязные скоты. И думают нижним мозгом. По ее мнению, всех, у кого между ног болтается член, нужно отстреливать, как бешеных собак.

Что ж, ее трудно было заподозрить в неискренности. По крайней мере, со своими причиндалами она обошлась немилосердно.

Нас с Сиэр связывала почти сестринская, непостижимая для обеих любовь. Не знаю почему, но нас притягивало друг к другу. Возможно, в этой взаимной привязанности каждая из нас обретала утешение: ведь если рядом кто-то еще более слабый и растерянный, поневоле начнешь снисходительнее смотреть на собственные недостатки.

Не обходилось и без ссор. Иногда мы ругались так яростно, что потом не разговаривали целый месяц. Наши вкусы в выборе партнеров никогда не совпадали: мне не нравились ее парни, ей — мои. Поэтому мы всегда заботливо предупреждали друг друга: «Слушай, он тебя не стоит. Ты зря мечешь бисер перед свиньями, не трать на него время!» Но эти предостережения оставались гласом вопиющего в пустыне. Я заметила: иногда женщина намеренно связывается с какой-нибудь скотиной, подсознательно стремясь наказать себя за прегрешения, а потом возродиться как феникс из пепла. Есть женщины, отождествляющие самобичевание с самоусовершенствованием.

Итак, мы от души смеялись, пили отличное вино, курили и наслаждались деликатесами. И ни словом не обмолвились о мужчинах.

Из моего последнего письма, присланного по электронной почте, Сиэр узнала о моей размолвке с Мудзу. Что до нее, то после разрыва с парнем из Швеции полгода назад, у нее не было постоянного любовника, и сейчас она ни с кем не встречалась. А ведь раньше она слыла любвеобильной, шустрой дамочкой; меняла партнеров как перчатки. Теперь мужчины обходили ее стороной, и ей лишь изредка перепадала ночь любви.

После ужина мне совсем не хотелось возвращаться домой. Сиэр предложила заглянуть в один из массажных салонов на улице Фусин на сеанс массажа стоп.

— Только не на твоем «жучке», лучше поймать такси. Ты изрядно нализалась, — сказала я, прикусив губу и томно хихикнув. Честно говоря, я перебрала.

Мы уселись в такси. Я держала два бокала, а у Сиэр в руках была бутылка красного вина урожая 1990 года. По ее словам, она привыкла во время массажа потягивать красное вино. Это многократно усиливало остроту ощущений и по утонченности наслаждения не шло ни в какое сравнение с оргазмом. Именно этим она и утешалась, изголодавшись по сексу, да и просто по отдыху.