Погруженный в размышления, Николя не заметил, как машина подъехала к дому. Интересно, что имел в виду журналист, говоря «трагическая смерть»? Чувствовалось, что за внешней дипломатичностью и фальшивой откровенностью ответа матери скрывалась беспощадная правда.

Статья навеяла воспоминания о чувствах, которые пережил Николя, когда его, шестилетнего мальчика, отдали в колледж. Нельзя сказать, что Джоанна совершенно пренебрегала материнскими обязанностями. Она по-своему заботилась о сыне, звонила каждый день, обрушивала на него град вопросов: «Как дела? Чем ты занимаешься? Ты покушал? Тебя не обижают?» Чаще всего она спрашивала: «Тебе что-нибудь нужно?» Николя сухо отвечал «нет», но ему хотелось кричать, что ему нужна она! Их разговоры имели легкий налет учтивости: говорили о погоде, об оценках, о зачетах и экзаменах, о преподавателях. Если Джоанна задавала робкие вопросы о личной жизни, Николя старался сменить тему разговора. Конечно, у него были легкие увлечения, но блистательный образ Джоанны подавлял и стеснял его отношения с девушками: ни одна из них не выдерживала сравнения с матерью. А в последнее время он начал испытывать симпатию и необъяснимое влечение к соседу по комнате. Но как он мог поделиться с матерью, если боялся признаться в этом даже самому себе!

Николя вспомнил случай семилетней давности. В мае, когда закончился учебный год, Джоанна приехала в Лондон. Она хотела провести выходные вместе с сыном. После этого она собиралась поехать в Америку навестить дедушку по материнской линии. Утром Джоанна и Николя вышли из роскошного отеля «Дорчестер», где они остановились на несколько дней, и направились на прогулку в Гайд-парк. Город, обычно дождливый и пасмурный, подарил им чудесный солнечный день. Они медленно шли, молчали, но Николя как никогда чувствовал ее близость и теплоту. Внезапно он резко остановился. Раз и навсегда он хотел освободиться от мучительной мысли:

— Я уверен, что дедушку ты любишь больше, чем меня.

Джоанна попыталась отшутиться, но в душе была поражена: сын интуитивно чувствовал то, в чем она боялась признаться сама себе. Она присела на скамейку, а Николя остался стоять, вопросительно глядя ей в глаза в ожидании ответа. Джоанна молчала. Как они были похожи, сын и мать — такие же белокурые волосы и голубые глаза, как у нее, такой же нос с легкой горбинкой, и даже легко гнущийся во все стороны большой палец на правой руке — «моя фабричная марка», шутил дедушка. В детстве, демонстрируя невероятную гибкость пальца, Николя потешал всех окружающих. А сейчас ему уже четырнадцать, хотя внешне он выглядит старше. От нежного и внимательного взгляда Джоанны не ускользнул легкий пушок на щеках и подбородке повзрослевшего сына.

Николя стоял, покачиваясь на длинных ногах, руки — в карманах брюк. Он был в таком возрасте, когда юноши, кажется, теряют контроль над своим телом, которое безудержно рвется вверх, меняясь буквально на глазах.

После короткого колебания Джоанна ответила:

— Твой дедушка был для меня и отцом и матерью, и ты это знаешь. Я его очень люблю. — Прикрыв глаза темными очками, глухим тихим голосом она продолжила: — Он — моя единственная поддержка. Что бы я ни делала, мои мысли обращаются к нему: что он подумает обо мне, правильно ли я поступаю, будет ли он гордиться мною.

— А я? — прервал ее Николя.

— Ты — самый важный человек в моей жизни.

Взвешивая каждое слово, чтобы не обидеть сына, Джоанна продолжила:

— Понимаю, что я не идеальная мать, но видит Бог, я стараюсь. Иногда я сама чувствую себя ребенком, а никак не матерью.

Не меняя выражения лица, Николя выпалил:

— Теперь понимаю, почему ты встречаешься с человеком, который мог бы тебе быть отцом.

Эти слова были страшнее, чем пощечина.

— Я хотела, чтобы у тебя был отец, добрый и сильный, способный подставить плечо в трудную минуту. Твоя почти сыновья привязанность к Президенту воодушевляла меня. Я думала, что поступаю правильно.

Николя был удивлен и одновременно рад, что мать впервые заговорила с ним как со взрослым человеком. Он сел рядом с Джоанной, взял ее руку и прошептал:

— Прости меня, я не подумал, что сказал. Я действительно отношусь к Президенту как к отцу.

Джоанна посмотрела на сына: каким же он казался беззащитным в эту минуту.

— Я никогда не забуду твои слова, которые ты произнесла перед моим знакомством с Президентом. Ты сказала, что больше всего в жизни мечтала иметь сына и когда я родился, эта мечта сбылась.

Женщина посмотрела на сына нежным взглядом.

Пронзительный звук сирены «скорой помощи» прервал магическую проникновенность беседы. Джоанна посмотрела на часы. Обняла сына. Они шли к гостинице молча, но их молчание, наполненное взаимопониманием и нежностью, было продолжением разговора.

— Что передать дедушке? — спросила Джоанна.

— Скажи, что он всегда в моем сердце.

Николя хотел поговорить еще, хотел воспользоваться редкой минутой близости. Но грустное и одновременно решительное лицо матери дало понять, что доверительная беседа окончена.

2

Водитель припарковал машину у тротуара:

— Приехали.

Николя вышел из нее и вмиг очутился в крепких объятиях слуги, негра по имени Амет.

— С возвращением, дорогой Николя! Я очень по тебе соскучился! Твоя комната готова. Мама просила сказать, что скоро приедет. Сегодня вы ужинаете с Президентом.

Николя с радостью прижал пожилого слугу к груди и дружески похлопал его по спине.

Амет эль Макки был символом постоянства и преданности. Он происходил из знатной египетской семьи. В шестидесятые годы, скрываясь от преследования режима Нассира, он эмигрировал в Нью-Йорк. Там его нанял на работу Этан Розенбо, дедушка Николя. Амет пришел в дом банкира за две недели до рождения Джоанны. Мама малышки умерла во время родов.

Амет видел, как росла Джоанна среди профессиональных нянек, выписанных для девочки из элитных школ. Их безукоризненные рекомендации и такая же безукоризненная форменная одежда не мешала им быть, однако, жадными на деньги и скупыми на чувства. Небезучастный к судьбе девочки, но бессильный чем-либо помочь, он молчаливо присутствовал при каждом ее жизненном шаге. С болью в сердце он провожал шестилетнюю Джоанну в один из престижнейших колледжей Швейцарии. Этан Розенбо считал, что так будет лучше для дочери, он хотел сделать из нее космополита, гражданина всего мира. Как заботливый отец, он ездил к ней в последний выходной месяца, с гордостью выслушивал лестные похвалы учителей.