«…уже давно стало банальным сравнение — большой город похож на сложный живой организм, который хотя и неподвижен, но тем не менее растет вширь и ввысь, болеет и выздоравливает, общается с подобными себе, дышит и ест, поглощая чистый воздух и многочисленные природные ресурсы и выделяя обратно вонючий смог и не менее вонючие отходы. Люди, в нем живущие — всего лишь прислужники этого сверхсущества, которое побуждает их делать то, что нужно ему, а не то, что бы хотелось им самим. Кишечная микрофлора, не больше.

Побуждает их город разными путями — кого-то пряником, а кого-то и кнутом. Причем если пряники год от года совершенствуются и добавляются новые, то виды кнута спокон веков остались все те же два: голод и страх…»

«Да уж, — подумал он, — есть такие занятия, на которые человека если и заманивать пряником, то пряник этот должен быть, ну, очень большим. Так что проще загонять кнутом».

Взять, например, такую нужную городу должность, как техник-смотритель отстойников очистных сооружений — не оператор в центральном зале станции, который сидит и кнопки нажимает, а именно техник, которому если что, приходится лезть прямо в «туда» и менять мотор, стоя по пояс в пахучей воде. А если неисправность на первой ступени очистки, то и в самом, так сказать, первозданном, экологически чистом продукте.

Этот высококультурный термин, как-то использованный Воронковым в беседе, прижился, и теперь весь персонал станции, желая что-то обругать, говорил примерно так: «Фильмец-то? Да, так…

Экологически чистый».

Понятно, что не в личных джинсах приходится в дерьме ковыряться. Честь по чести, выдан резиновый костюм, при желании и противогаз можно надеть. Только попробуйте-ка, глядя сквозь противогазные окуляры, исправить привод заслонки или хотя бы отыскать его неисправность ночью, в свете ручного фонарика!

Ну, душ, конечно, есть. Мыло бесплатное. Но от этого желающих наняться на такую работу не прибавлялось.

Пряников в виде больших денег или, скажем, привилегий город явно пожалел, да зачем они? Кнута вполне хватит…

Для Воронкова кнутом стал голод. Последний самолет на его заводе собрали почти два года назад. Еще несколько замерших на разных стадиях готовности машин давно стояли замороженными как в переносном, так и в прямом смысле, ибо с позапрошлого февраля заводу-должнику отключили отопление.

Если рабочие хоть как-то перебивались, кто покраской машин, а кто сваркой каркасов для коммерческих палаток, то инженеров администрация уже давно повыгоняла в «отпуска без сохранения».

Торговой жилки у Воронкова не было никогда, и добывать средства к жизни, продавая сникерсы-памперсы, он даже не надеялся.

Так что подвернувшееся случайно место техника на очистной станции «Южная» показалось вполне привлекательным, несмотря на всю специфику работы.

И вот уже с год Сашка торчит здесь.

Первый месяц все усилия уходили на то, чтобы не позволить себе сбежать, а потом, как это ни странно, он привык и относился к своим обязанностям почти спокойно — работа как работа. Не такая, конечно, которой можно похвастаться, но бывает и похуже.

Воронков вздохнул и, оставив лист с размышлениями торчать из машинки, прошелся по своей комнатушке, а затем, скрипнув дверью, по короткому темному коридорчику перебрался в соседнее помещение — мастерскую, оснащенную на удивление неплохим набором оборудования.

Именно наличие такой мастерской окончательно примирило его с малопрестижной должностью. В ней он мог отводить душу, отдаваясь еще одному хобби, помимо графоманских упражнений.

О втором, а вернее, первом и главном увлечении Воронкова все тот же однокашник Козя отзывался с уважением гораздо большим, хотя именно оно принесло в свое время неприятности обоим.

Сашка еще со времен школьных уроков труда, лысых напильников и поломанных ножовок, пристрастился к работе с металлом. Всерьез и не по-детски.

Ну что мог взяться изготовить пятнадцатилетний пацан? Тем более пацан, у отца которого на полке стоят обложкой к комнате два издания «Револьверы и пистолеты» и «Стрелковое оружие» Жука и двухтомная энциклопедия оружия «Schutzen Waff en Heute»? Пацан, перекопавший весь стеллаж, заставленный другими, менее красивыми, но гораздо более подробными книгами по истории и конструкции оружия…

Поймали Сашку-Вороненка только на втором курсе института, когда, уже вполне освоив несложные конструкции и даже испытав некоторые из них, он взялся сделать для себя и для друга Кози по хорошему газовому пистолету. Такому, чтобы бил дальше и мощнее всех существующих.

С этим-то пистолетом в кармане Серегу и прихватили после очередной пьянки в общежитии.

В милиции его быстро раскололи, и уже на следующий день Воронков сидел в КПЗ, с трепетом ожидая результатов обыска. Но того, чего он боялся, не случилось. Самостоятельное изготовление газового оружия он не отрицал, а следов более серьезных работ у него дома не нашли…

Сашка не был настолько глуп, чтобы делать боевые конструкции дома, но некоторые расчеты и чертежи могли бы дать пищу для размышлений грамотному следователю.

В тот момент на милиции и прокуратуре не висело ни одного убийства с неустановленным оружием, и поэтому серьезно дело Воронкова раскручивать не стали.

Суд дал ему год условно, а Козя вообще отделался штрафом.

Причем из института ни того, ни другого не отчислили — время было уже перестроечное, и автоматически последовавшее за подпиской о невыезде исключение из комсомола уже особенно ни на что не влияло.

К тому же заведующий кафедрой «Детали приборов и механизмов», приглашенный прокуратурой в качестве эксперта, после осмотра пистолетов сказал ректору: «У этого Воронкова весьма нестандартное мышление… И умение доводить идеи до рабочего состояния тоже есть. Если мы его оставим учиться сейчас, то, возможно, лет через сорок институт будет заказывать мраморную доску — мол, здесь учился, и так далее!»

Однако дальнейшая карьера молодого специалиста не оправдала надежд завкафедрой. Звезд с неба Воронков хватать не пожелал, излишнего служебного рвения не проявлял, на заводе считался хорошим работником, и не более.

Никто, кроме двух близких друзей, не знал, что на самом деле Сашка отнюдь не утратил своих способностей и пагубной наклонности эти способности применять — просто история с задержанием и суд еще раз убедили его в необходимости быть очень осторожным.

И раньше осторожный, теперь он свои произведения старался прятать от чужих глаз, как, наверное, и Штирлиц не прятал свой передатчик.

Привычным движением, не глядя, Воронков включил шлифовальный станок. Грубый абразивный круг был заменен плотным войлоком, щедро посыпанным зеленым порошком полировочной пасты.

Одновременно с загудевшим двигателем станка взвыла вытяжная вентиляция, и их звуки вместе создали какое-то подобие вибрирующего аккорда.

Кто-нибудь другой, наверное, счел бы этот звук зловещим и жутким, но Сашка к нему уже давно привык, и более того, находил удовольствие в тон ему напевать бессвязные слова, в которых не было ни рифмы, ни ритма: