– Никогда ни одна женщина не поймет тебя так, как я. Вообще не поймет. Ясно? И ни одна любить тебя не будет. Будет только пользоваться. А я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, батя, – ответил Митя.

– Вот то-то же! А то, вишь ты, «Ты не спишь?» Спит он для тебя, девочка! Отдыхай! – Отец неожиданно громко прокричал в потолок.

– Да хватит там орать-то уже! – ответила соседка. – Встали… Артисты хреновы…

– Надо заделать дыру, – показал отец на вентиляционное отверстие, решетка с которого давно упала и потерялась. Рядом с отверстием по стене шла большая щель. – Займемся с тобой в воскресенье!

– Да, батя! – улыбнулся Митя.

В дверь снова постучала мать.

– Хватит шептаться, мальчики, каша уже подгорела!

– Ах ты, черт, – спохватился отец. – Отвлекаешь меня глупостями! Давай, брейся, – подтолкнул он сына. – Или, знаешь, что… Не брейся! Так лучше. Будет как у меня щетина… Скоро! – Отец поскреб свою почти седую щетину на подбородке, щеках.

Митя как зачарованный смотрел на отца. Вот повезло же ему. У кого еще есть такой отец! Сильный, красивый, талантливый, остроумный…

Когда отец вышел, Митя с сомнением посмотрел на несколько толстых коричневых волосков, которые росли над губой и на щеках. Кажется, это не очень красиво… Но раз отец говорит… Волосы… Надо спросить отца, стричь ли волосы. Тот плохого не посоветует.

– Элька, давай быстрей! – Лариса заглянула в комнату к дочери. – С нами выйдешь или не успеваешь? Что такое? – Мать увидела, что девочка стоит у окна, опустив щетку для волос и задумчиво перебирая пальцами края шторы. – Плохо себя чувствуешь?

Эля обернулась к матери.

– Плохо. Нет. Хорошо. Нормально, мам!

– И собираешься плакать? – уточнила мать.

– Нет! Ничего подобного. – Эля быстро собрала густые, слегка вьющиеся светлые волосы в хвост. – Все хорошо. С вами выйду, мам.

Лариса быстро подошла к дочери.

– Точно все хорошо?

– Да.

– А плакать о чем хотела? Скажешь?

– Нет, – та покачала головой и отошла от матери. – Ни о чем.

– Почему говорить не хочешь?

– Отцу расскажешь.

– И что? Он твой отец.

– Точно?

– Очень глупая и грубая шутка, Эля.

– Я на вас не похожа, мам.

– Зато мы на тебя похожи, дочка!

– Девочки! – не выдержал отец и заглянул в комнату. – Лара, ну что такое? Мы восемь минут назад должны были выехать из гаража.

– Всем помешала я, да, пап?

Отец поцеловал Элю в лоб и обнял жену, подтолкнув ее к выходу.

– Всем помешал я, но давайте доживем до воскресенья и там уж поговорим по душам.

– С вами поговоришь! – вздохнула Эля. – Ты что, в воскресенье производство остановишь, чтобы со мной поговорить?

– Нет, но…

– Вот и не обещай того, чего исполнить не можешь. Ага?

– Ага, дочка, – вздохнул отец.

– Я вообще не уверена, что я ваша дочь, – твердо сказала Эля теперь уже отцу. – Мы слишком разные.

– Слушай, разная, давай ты в школу сегодня не пойдешь, а? Поедем с нами. И поговорим.

– Не-а, – Эля отвела руку отца. – У меня пробное ОГЭ.

– О… что? – Отец попробовал все свести на шутку.

– Мне не о чем с тобой говорить, пап, не держи лифт, подвинься, не закроется так, из-за твоей мощной спины фотоэлемент скоро сломается.

– Эля! – Лариса беспомощно всплеснула руками.

– Да ладно! – засмеялся отец. – Смешно. Так почему тебе со мной не о чем говорить, дочка? Потому что у меня пятьдесят четвертый мужской размер? Я много съел булок собственного производства?

– Нет, потому что ты даже не знаешь, что я сдаю экзамены через две недели и что они называются ОГЭ.

– Теперь буду знать, – мирно ответил отец и насильно прижал дочь к себе. – Разрешают ходить в школе с таким вырезом? – Он попробовал застегнуть повыше блузку дочери.

– Отличницам разрешают! – вздернула нос Эля и расстегнула еще одну пуговку. – Я – лучшая, ясно?

– Но только не с нами, дочка, – вздохнула Лариса. – Ты хочешь поссориться, тебе так проще? Куда ты? Мы же на минус первый… Ты не идешь с нами в гараж?

– Я пешком в школу пойду, мам! Или на троллейбусе подъеду.

– Опоздаешь.

– Я же объяснила – мне можно, я лучшая.

Родители переглянулись и ничего не сказали.

– Что? Такие дружные, да?

– Элька, да что тебя просто раздирает сегодня?

Эля выразительно посмотрела на мать. Та больше ничего не сказала. Отец ничего не знает о Мите, по крайней мере, Лариса дала ей слово мужу не говорить. Почему Эля так на этом настаивала, она сама не понимала. Ей казалось – вот начнет отец расспрашивать, и все исчезнет. Ведь придется рассказать и о Митиной семье, главное – о его отце. И Федору, ее собственному отцу, вряд ли понравится вся та ситуация. Он будет против. А бороться еще и с собственным отцом у нее уже не хватит сил. Ей достаточно Митиного.

На самом деле опаздывать каждый день очень неприятно.

– Теплакова, ты что, лучше всех? – резко остановила ее Таисия, моложавая энергичная женщина с ослепительной улыбкой, никогда не сходящей с лица, даже когда та сердилась. Два года проработав в их лицее, Таисия сделала головокружительную карьеру от учительницы истории до замдиректора огромного учебного центра.

Эля взглянула на учительницу.

– Таись-Игнатьевна…

Нет, пожалуй, не стоит вступать с ней в спор. Испортит настроение на весь день.

– Я спрашиваю, почему опять опоздала?

– Проспала, – коротко ответила Эля.

– Пиши объяснительную.

– Хорошо, – мирно улыбнулась Эля.

– Не вижу ничего смешного! – стала заводиться Таисия. – Тебе смешно? Дисциплина у тебя хуже всех в классе!

Эля решила считать в голове до десяти, чтобы не отвечать Таисии на заведомую ерунду. Уж у кого, у кого, а у нее дисциплина… Опоздание – это такие мелочи в сравнении с тем, что делают некоторые ее одноклассники…

На счастье, дверь распахнулась, и с грохотом ввалились два друга, один из ее класса, второй из параллельного. За ними потянулся отчетливый запах табака и хорошего одеколона.

– Здрассьте, Таись-Игнать! – проорали оба и попытались проскользнуть через турникет мимо замдиректора.

– Стоять! – закричала та, на секунду забыв про Элю, и перегородила им проход обеими руками.