Слезы высохли, злость вернулась, и я снова была на ногах. Только табуретка в этот раз осталась крепко стоять на всех своих четырех.

— Я собаку спасти хочу!

— Себя спаси для начала. А на немецкую овчарку желающие найдутся. Уж поверь мне!

И снова тишина. Мучительная. Подбирает, наверное, слова, чтобы кольнуть побольнее.

— Как ты не понимаешь, — дергала мать плечами, — что ты не хозяйка для нее. Такой собаке нужен большой дом, тренер и прогулки. Ничего из этого ты дать ей не в состоянии. Даже если осенью найдешь работу. Это безответственный шаг, Мила. Я честно не понимаю, почему ты на меня обижаешься? Что я не так говорю?

Она привалилась к раковине. Сейчас ведь все брюки станут мокрыми, а ей на работу через десять минут выходить. Не пешком, так что задница не просохнет.

— Мам, отойди от раковины.

Она отошла. Я тоже вышла из кухни. Говорить и объяснять что-то бесполезно. Я и сама не понимаю, чего меня так шарахнуло с собакой…

Наверное, потому что собака больная… Богатым нужны здоровые. Для понтов! Для любви заводят французских бульдогов. Кажется, это самая модная сейчас порода среди богачей. Нет, вспомнила — свинья, черная… Может, до Питера эта мода еще не докатилась, а вот в Москве я свинью собственными глазами видела — на прогулке в парке, Марусей звали. Поговорила с хозяйкой — нормальная тетка такая оказалась, не чокнутая. Сказала:

— От свиньи чище, чем от мужа, бывшего, было.

Вот и я хотела, вместо мужика, немецкую овчарку завести. Главное — девочку!

Закрыла дверь в большую, временно мою, комнату и села на разобранный диван. Если бы мать знала правду, то согласилась бы со мной, что с больной собакой никто возиться не захочет. Но тогда бы она точно не согласилась взять ее к нам. Впрочем, Инга так и так не поддаётся ни на какие уговоры.

Я схватила с зарядки телефон, но набирать номер приюта не стала. Нашлись бы хозяева, девчонки давно б отзвонились.

Что делать? Как быть? Мать упёртая, но ведь я вся в неё!

Я не планировала заводить собаку. Вот совсем. Просто для рекламного баннера искала в сети фото красивой собачки. И нашла. Кликнула на картинку и вышла на пост ВКонтакте. Прочитала. Прониклась. Заплакала. Подумала — ну как же так?

У животного проблемы. Окей, но это же член вашей семьи. Это же тоже самое, что сдать в детдом заболевшего ребенка. И на больших эмоциях взяла и написала передерщикам, а на следующий день поехала к ним в деревенский дом. Там море овчарок, одна другой краше, но самая красивая — та самая Агата: худенькая миниатюрная овчарочка. Хвостом виляет, руки лижет — забери меня отсюда. Из клетки. Где же она бешеная?

Это люди бешеные! Те, которые ее сдали. И моя мать тоже. Когда с пеной у рта доказывает, что я дура, и учит меня жить. А тут две сестры — младше меня, явно студентки. Но отношение к собаководству взрослое, серьезное. Рассказывали наперебой о проблемах с собакой, вставляя непонятные для меня термины. Сказал бы просто: ее нельзя пускать к другим собакам, нельзя оставлять одну дома, нельзя… Дураку ясно, что эта собака прямо как больной ребенок.

Даже я все поняла с первых фраз и слушала уже вполуха. Все больше за решётку смотрела — в грустные собачьи глаза. Потом присела, погладила Агату, кое-как вкрутив между прутьев руку, и сказала: «Прости, милая, мне это не под силу…»

Сейчас я закрыла вкладку Вконтакте и полезла в англоязычную часть Фейсбука, чтобы наверняка не наткнуться на подобное еще раз, но Вселенная была против меня. Боже, за что…

«Смоки сдался, — читала я в объявлении. — Прекрасный черный пес больше не бежит на любой шум к решетке своей клетки. Он понял, что в этом нет никакого смысла. Никто не останавливается возле его клетки с возгласом «Какой классный!» Никто не говорит: «Может быть, возьмем вот этого?» И не имеет значения, виляет он хвостом или нет, заглядывает в глаза людей, или нет — он выучил урок и смирился с тем, что умрет, потому что никому не нужен…»

Я не смогла читать дальше. Слезы застилали глаза. Я не видела на картинке черную собаку. Я видела — Агату и ее преданные глаза. Никто ее не хочет и потому она умрет…

Я уже собралась закрыть вкладку, как увидела комментарий: «Смоки забрали!»

Забрали? Его забрали! А Агату не заберет никто… Она смотрела на меня с надеждой, а я ее предала… Она умрет, потому что я не хочу связанных с ней проблем. Потому что я — эгоистка, как и все мелкие людишки.

— Мила! — услышала я в телефоне, который машинально поднесла к уху. — Тревоге отбой! Агате нашлись хозяева!

Боже, это из приюта звонок? Во вселенной сошлись сразу несколько собачьих звезд? Разве так бывает?

Я прыгала до потолка. У меня отлегло. От сердца и всех прочих частей тела, связанных с любовью… к животным. Положила телефон на стол и снова заплакала. Только уже не от радости, а от грусти. Я была безумно рада за Агату и надо было радоваться за себя тоже: за то, что больную собаку взяли другие. Но черт… Я размазала по лицу слезы. Я влюбилась в собаку. Да, вот просто взяла и влюбилась. С первого взгляда. Так что сейчас меня трясло от грусти. Будто я сделала предложение и мне отказали.

Как-то взяв себя в руки, я открыла онлайн урок по фотошопу и просидела с ним до вечера. Вечером на телефоне снова высветился номер приюта. Что за черт?

Девчонки позвонили, чтобы сообщить: потенциальные хозяева посмотрели собаку и отказались ее брать, а мы больше ждать не можем. Не заберете вы, мы ее усыпим.

— Мила, вы еще здесь? — донесся из телефона встревоженный голосок старшей из сестер.

Уже нет… Уже почти в обмороке…

— Вы заберёте собаку?

Я ответила тут же — заберу. Плевать, что скажет мать. Плевать на ее угрозы выгнать меня из дома вместе с собакой. Я беру Агату и точка!

Ехать за ней на другой конец Питера, почти за черту города. И обратно. Надо позвонить Мишке, нашему соседу, спросить, сможет ли забрать нас с собакой на своем авто. Это как раз недалеко от его дачи. Случаются же подобные совпадения! Хотя в этой жизни нет ничего случайного. Кажется…

— Да без проблем, Мила. Мать уломала. Браво!

Нет, не уломала. Поставлю Ингу перед фактом. Выгонит — попрошусь к Мишке в сарай. Он мужик добрый, я ему ещё и грядки вскопаю. Я за все привыкла платить. Мне в этой жизни ничего бесплатно не доставалось.

Зато теперь все изменится. Всю свою прошлую никчемную жизнь с Валеркой я забуду и начну новую, счастливую, с собакой… Сучкой. С кобелями я завязала. Даже четвероногими. Хватит! Нашел другую — скатертью дорога и пыль столбом под козлиными копытами! Любовь зла. Значит, пошла она… на… Эта любовь!

— Ну, что молчишь? — выдала Инга, усевшись против меня с утренней чашкой кофе. — Все о своей собаке думаешь? Заведи френчи. C овчаркой к тебе никто на пушечный выстрел не подойдёт. Не понимаешь, что ли?