Макс кивнул, улыбнулся и задумался… Над наводящими вопросами, наверное. Но задать не успел ни одного. Кто-то позвонил, и он принял звонок. Открыто. Через спикеры.

— Максим Владимирович, я до этой девушки так и не дозвонилась. Уже три эсэмэски отправила. Что теперь делать?

Голос дрожит. Секретарша? На расстоянии босс же ее не сожрет, чего так нервничать?!

— А сейчас поздно уже что-то делать, — ответил Макс довольно грубо. — В другой раз советую сначала головой думать. Она не для того, чтобы косметику на нее изводить.

Заминка на том конце. Я бы тоже захлебнулась отчаянием на месте звонившей.

        — Я могу еще раз попытаться до нее дозвониться, — промямлила несчастная.

— А смысл?

Макс на секунду скосил на меня глаза. Я сразу отвернулась. Хотела б не подслушивать, но как сделаешь это при громкой связи?

— Она через десять минут будет у вас. Можешь пока потренироваться в извинительной речи за то, что погнали девку просто так к черту на рога. Две идиотки!

Странно, что не забрызгать слюной лобовое стекло.

— Не жалеете отца, дуры. Все! Отбой! Я сам с ней разберусь.

Какого отца? Не с дочкой же он так грубо разговаривал… Она же по имени-отчеству обратилась.

Макс отключил связь и, глядя вперед, выдал ровным голосом:

— Короче, Мила, тут такие дела… Собачку вам не отдадут. Ее другие люди утром забрали.

Я не сумела повернуть голову в сторону «таксиста», а он расценил это, видимо, как желание услышать вторую часть «марлезонской» оперы.

— Мила, я очень ценю в людях желание помогать животным, но это не тот случай, поверьте. С вами подло поиграли. Звонили вчера, да, говорили, что если не возьмете вы, то ее усыпят, верно? Так все было?

Откуда такая осведомленность? Он кто вообще такой?!

— А вам откуда, Максим Владимирович, известно, что это я?

— Как бы ответил небезызвестный Холмс, это же элементарно. Мила, не переживайте. Я с девочками поговорю на предмет ведения честного бизнеса и отвезу вас, куда скажете. В качестве компенсации так сказать. Хотя знаю, что время и нервы бесценны. Но ничем другим я не могу компенсировать вам чужую ошибку. Идёт?

Поблагодарить? Да как-то его тон не располагает к благодарности. Да и вообще я ему не верю! Кино, блин… Не то слово!

— Точно забрали? Или усыпили?

Я вдруг испугалась, что на этот раз мне врут основательно и нагло. По-взрослому!

Макс секунду молчал, и за эту секунду я потеряла, наверное, ещё тысячу нервных клеток.

— Точно. Потому что я — ее новый хозяин.

Вот так даже?

— Почему? — я чуть в кресле не подпрыгнула, как на батуте. Или наконец начались колдобины. — Я раньше вас согласилась взять Агату!

— Вы, милая Мила, понятия не имели, на что соглашались! В вас женская жалость сыграла. А она, знаете ли, в жизни не лучший советчик. Вы историю собаки хотя бы знаете?

— Я все знаю. Я работаю из дома и буду с ней рядом двадцать четыре часа. Я буду ее любить, она ко мне привяжется и успокоится.

— Мила, вы дура?

Теперь он плюнул не в стекло, а в меня, и я едва удержалась, чтобы не поднять к лицу руку, чтобы утереться.

— Собака больна, — продолжал Макс на повышенных тонах. — Ей нужен профессиональный личный тренер и дорогостоящие лекарства. Ее одной любовью не спасти. Чуда не произойдет. Вы меня извините, Мила, но вы не выглядите женщиной, способной по несколько штук отстегивать за урок с собакой.

— У меня есть деньги, — зачем-то соврала я.

— Тогда возьмите нормальную овчарку. На эту у вас не хватит ни денег, ни терпения. Поверьте мне. Я с отцом этих дур не одну бутылку распил. Серёга просто в больничке третий месяц, жена сутками с ним, а девчонки его и так уже зашиваются со всей этой сворой и хозяйством. Им скинули пса и они, не понимая, что к чему, просто по такой же доброте душевной пытались его пристроить. Но они дети совсем. За бугром этим всем государство занимается. Они проводят животным поведенческие тесты и решают, кого можно отдать на усыновление простым гражданам, кого только специально-обученным людям, а кого, увы, усыпить. Агата не прошла бы этот тест. Серёгина жена его сделала два дня назад, а девчонки за спиной у матери решили спасти пса. Извините, Мила, что вы попали между жерновов. Как вы звонки-то пропустили? — спросил он и с того, ни с сего.

Как? На телефоне и звук, и вибрация выключены. Почему — сама не знаю. Да, и звонки есть, и эсэмэски, что для собаки нашелся хороший хозяин. Хороший?

Я спросила глаза на этого Максима Владимировича — злыдень.

— А как же вы берете такую проблемную собаку?

— Моя жена берет. Я ее только забираю. Тоже, как и вы поди, всю ночь не спала. Сейчас позвонила в офис — езжай, забирай, что-нибудь придумаем. У нас давным-давно была овчарка. Умерла молодой. Лола так до конца и не оправилась от потери. Она нашла Серёгу, годами приезжала сюда собак потискать и деньгами помочь. Говорила, пока не готова к новому псу. А сейчас сказала — что это знак свыше. Мы должны спасти Агату и вылечить. Не было печали, купила баба порося.

Я стиснула зубы, чтобы те не заскрежетали.

— А вы лично против?

— Нет. У меня есть одна сучка с придурью. Будут две. Уже как бы без разницы. Короче, Лола так решила. Мое дело сторона. Хэппи вайф, хэппи лайф, верно?

Я кивнула. Оказывается, жёнам богачей для счастья не брюликов новых не хватает, а чокнутых собак! Ну, а мне, пусть я и не жена богача и вообще одинокая сучка, тоже для счастья не хватает собаки… Может, Максим Владимирович прав? Возьму там здоровую собаку и буду держать у ноги, на коротком поводке. Не сучку, а кобеля — для полной гармонии!

Переварить полученную информацию у меня не очень получилось. С первой попытки. Со второй попытки выходило полное свинство! Меня цинично подвинули в сторону ради спонсора. А как же совесть? Выносить мне мозг собакой целую неделю, довести чуть ли не до сердечного приступа, разругать в конец с матерью, чтобы теперь вот так… Извините, Мила, но у нас нашёлся хозяин получше. Сидел в кустах и в последний момент вылез…

— Послушайте, Максим Владимирович, а давайте вы дадите мне шанс? Обещаю, что отдам вам собаку, если не справлюсь. Но я уверена, что вы драматизируете, и у меня все получится. Максим Владимирович, я хочу эту собаку! — повысила я голос, поняв, что мои слова просто-напросто игнорируют.

— Мила, это не обсуждается, — голос Макса звучал абсолютно спокойно. — Собака моя и точка.

И правда, ну чего ему нервничать? У него все схвачено. Вот этими самыми ручищами, которыми он держит руль.

— Вы на каком этаже живете?