– Великий Тимофей, – подтвердил старик профессор. Он уселся на свое место и водрузил на нос очки. – Но не просто Великий, а Великий Кот Тимофей.

– У вас там все-таки кот? – рассмеялась Наташа, помешивая ложечкой в стакане, где уже был утоплен чайный пакетик.

– Но я же сразу ответил Оле, что там киса. И потом, это же кошачья переноска, – чуть удивлённо отозвался профессор Немчинов. – Значит, там, скорее всего, окажется кот.

Вагон чуть дернулся, за окном медленно поплыл перрон и замелькали столбы.

– Поехали! – радостно сказал Саша, потом вскарабкался с ногами на полку, облокотился о столик и стал смотреть в окно. Оля в это время, сосредоточенно наморщив лоб, глядела на переноску и о чем-то думала.

В дверь коротко постучали, и в купе снова зашла Марина.

– Ну вот, теперь долго без остановок ехать, – сказала она, потом поглядела на Михаила Платоновича. – Вы извините, пожалуйста. Мне справка на вашего... там же кот, да? – на вашего кота нужна. Такие правила.

– Конечно-конечно. Вот... – старик достал из потёртого бумажника справку. – У меня все в порядке, все документы при себе.

– Да я и не сомневалась, – отозвалась Марина, но справку все-таки изучила внимательно, потом отдала Немчинову и вздохнула.

– Ну, кажется, сейчас точно все. Я чуть попозже зайду, если вы чаю захотите...

Она вышла, и в купе некоторое время стояла тишина, если не считать приглушенного стука колес.

Профессор достал из кармана пиджака большой клетчатый платок, вытер последние капельки дождя с лица. Потом, крякнув, поднялся и снял переноску с верхней полки. Поставил рядом, повозился с защелкой и осторожно постучал по дверце.

– Выходите, уважаемый Тимофей. Здесь только свои.

Из переноски высунулась толстая рыжая мохнатая лапа и недоверчиво потрогала сиденье перед собой. Лапа выпустила острые когти, царапнула ткань, но тут же втянула когти обратно и растопырилась окончательно – теперь уже успокоенно. Вслед за лапой из переноски показалась голова. Это была удивительно большая кошачья голова, на которой обнаружились янтарно-жёлтые глаза, острые уши и чуткий, нервно подергивающийся нос в обрамлении длиннющих усов. Общее выражение кошачьей морды было мрачным.

– Выходи, Тимоша, ты и так всех уже застращал, – укорил кота профессор. В ответ рыжая морда издала очередное мощное «мяу!», в котором явственно слышалась обида на то, что его, уважаемого кота, так долго заставили томиться в тесном ящике, куда по доброй воле даже мышь не пойдет.

Когда Тимофей выбрался из переноски полностью, Наталья удивленно подняла брови. Было совершенно непонятно, как такой большой кот смог поместиться там целиком.

– Ух ты-ы-ы... – прошептал Саша. Тимофей повернул лобастую голову и мрачно посмотрел на него.

– А он не кусается? – спросила Оля, на всякий случай ухватившись одновременно за брата и маму. Кот мяукнул презрительно, и, перебравшись через колени хозяина, начал принюхиваться к дверному проему.

– Нет, Тимофей не кусается. Можешь не бояться, – успокоил девочку старый профессор. – Он, может быть, немного мрачноват сегодня, но это от долгого путешествия в запертой переноске. А вообще-то, он благовоспитанный и вполне добродушный кот.

«Добродушный кот» в это время взъерошился и недобро мяукнул на проходившего по коридору толстяка в спортивном костюме. От неожиданности тот едва не расплескал кипяток, с которым возвращался.

– Извините! – всполошился Михаил Платонович. – Тимофей, ну что ты делаешь? – Он задвинул дверь купе и кот, лишившийся возможности выглядывать в коридор, обиженно заворчал.

– Успеешь ещё, – старик погладил кота по голове. Тимофей, с видом «не очень-то и хотелось бы», отвернулся от двери и подошел к Наталье. Обнюхав ее ноги, рыжий зверь решительно потерся о них и тут же шумно рухнул прямо на чьи-то тапочки, демонстрируя всем видом, что это место испокон веков было его законным кошачьим лежбищем, и уступит он его только с боем.

– По-хозяйски! – восхитилась Наталья, глядя на невозмутимого кота. – У нас как-то жила кошка, так она была совсем не такая смелая, наоборот – как кто чужой так ее из-под дивана не достать, только глазами оттуда блестела...

– Белая. Муся, – добавил Саша. – Её Мусей звали. А потом она убежала на улицу... и не вернулась... – мальчик горестно вздохнул и как-то по-взрослому махнул рукой. – Мы ее искали-искали... Нам говорили, что ее видели, только никто не нашел.

– Хорошая была кошка, – его мама ласково положила ладонь на вихрастый затылок Саши. – Мы все её очень любили.

– Она умела мяукать под музыку! – в разговор вступила Оля, которая лежала на нижней полке и, болтая ногами, рассматривала кота Тимофея, совершенно не обращавшего внимания на все происходящие вокруг мелочи. Кот мурчал, как небольшой генератор, совершенно довольный собой.

– О-о! – профессор торжественно поднял вверх костлявый палец. – Под музыку – это редкостное умение. Вот мой Тимоша совершенно немузыкален... Не правда ли, Тимофей?

Кот дернул ухом и приоткрыл глаз, услышав свое имя. Убедившись, что кормить его не собираются, он беззвучно зевнул во всю розовую пасть и возобновил мурчание.

– Да-с, – продолжал Немчинов, водрузив на нос очки, – совершенно. Одно время я, было, решил, что ему нравится классическая музыка, потому что, когда я включал Рахманинова, он сидел и слушал очень внимательно. А потом оказалось, что некоторые ноты просто напоминают ему верещание соседского кота, его заклятого врага!

– Как это – «оказалось»? – недоверчиво спросила Наташа. – Вы, Михаил Платонович, нас разыгрываете, наверно. Это же кот, он же не мог вам рассказать, что такое ему послышалось...

– Не мог? – негодующе вскинулся старичок. – Ну, что вы... Еще как мог, милая Наташа, еще как мог!

Он собирался сказать что-то еще, но тут в дверь постучали. Тимофей, только что валявшийся на полу, как мохнатый коврик, одним плавным движением оказался стоящим на всех четырех лапах. Посмотрев на хозяина, он вопросительно мяукнул.

– Да-да! – хором отозвались на стук оба взрослых.

Дверь отъехала в сторону. Проводница Марина улыбнулась всем и спросила:

– Вам чаю принести? – и тут её взгляд упал на Тимофея.