Пару раз за лето они втроем оставались на даче ночевать. Еду готовили на маленькой плитке, чашки-ложки мыли холодной водой, которую набирали из соседского колодца. Вода там была ледяная-ледяная. И Егору не разрешали смотреть вниз, в черную холодную каменную темень. «Упадешь, – махала руками мама. – Уйди, сынок, от греха подальше. Не достанем же!»

Иногда по осени мама надевала свое красное платье с маками и, накинув пальто, шла к соседу. Егор знал, что это только потому что у того был Москвич. Такой красный, с квадратными фарами. Егорку в нем укачивало, поэтому Москвич ему не нравился. А еще не нравилось, что бабушка особенно сильно ворчала из-за этого на маму.

– Вырядилась! Модница. Весь срам наружу, – злилась она.

– Ой, мама, вечно ты всем недовольна. Не надоело на горбу все таскать? Руки уже до земли оттянулись с твоим урожаем.

– А ест кто? А я одна ем? – вскипала бабушка.

– Тогда и нечего, мама! По-соседски же. Недаром они всей семьей ко мне стричься ходят.

***

– Ура! Мамочка вернулась. Мама! – прыгал в одних трусиках Егор.

– Уйди, не видишь, мать вся бледная. Иди, посиди в моей комнате.

В бабушкиной комнате было уютно, а еще немного страшно. У стены стоял огромный блестящий сервант. В нем, как на витрине в магазине, жили сервиз и хрусталь. Егорке нельзя было к ним даже прикасаться. На стене висел портрет деда. Мальчик его совсем не помнил, но знал, что растет «вылитый дед». Напротив серванта стояли два кресла и столик с телефоном. А еще лежала газета. В ней бабушка обводила карандашом интересные передачи. Особенно она любила сериалы. Каждое утро, проводив маму на работу, Егор забирался в одно из кресел. В то, которое было с заплаткой под зеленой мягкой накидкой. Бабушка ставила на столик рядом с креслом тарелку с бутербродами и чай. Сначала он слизывал сахар с бутерброда, а потом уже съедал хлеб с маслом.

– Не кроши, – не по-настоящему сердилась бабушка. Когда не было мамы, она была отчего-то добрая.

– Доедай, щас сериал будем смотреть.

Егор не очень понимал, что происходит на экране и чем бабушке так нравятся эти сериалы. Поэтому он забирался с ногами в кресло и рассматривал книжки с цветными картинками, которых у мальчика было много разных.

Очень нравилась ему картонная книжка «Три поросенка» и еще складная, где на обложке была нарисована цапля в нарядном кафтане и разодетая лиса рядом. Открываешь книжку, а она, словно домик раскладывается, и картонные фигурки выглядят точь-в-точь как настоящие. С удовольствием рассматривал он и обычные еще мамины книжки, чуть больше своей ладошки, с тоненькими пожелтевшими страничками. Самая его любимая была как раз из тех, а называлась она «Сказка о глупом мышонке». У Егора всякий раз щипало в носу, как мама начинала читать мальчику эту историю. Он всегда очень боялся, что с ним случится что-то неприятное, если также будет капризничать и вредничать, как мышонок в сказке. Нет, не за себя волновался он, а за маму. «Распереживается, будет плакать», – думал малыш. Он изо всех сил старался слушаться и никого не расстраивать. По крайней мере, до тех пор, пока не вырастет и все-все не поймет, как ему каждый раз обещали взрослые.

***

В комнате Егорка сидел до темноты. Вечером ему наконец-то разрешили зайти к маме. Она пустила сына к себе под одеяло и ласково потрепала по макушке: «Егорушка мой».

Глава 2. Сущности

В каждом из нас живут бестелесные, незаметные постороннему взгляду сущности. Хотя тело то у них, конечно, есть – наше. Бесполезные твари, безымянные звери, неприкаянные личности берут нашу физическую оболочку в аренду, заковывая светлые души в кандалы, пока развлекаются и резвятся в нашем теле. Иногда днем, а иногда ночью они просыпаются и начинают вершить свои дела. Будьте уверены, что в каждом из нас непременно живет та или иная сущность. Это явление не зависит от характера и внешности, помыслов и поступков, эпохи и времени. И сейчас, в 2023 году, сущности ничем не отличаются от тех, которые жили и сто, и двести, и даже тысячу лет назад. Но разве что сообразительностью и умением выкручиваться, притворяться, напускать на себя лоск. За много лет они преуспели в этом мастерстве. Когда тело умирает, то сущность переходит к новорожденному.

Если взять во внимание, что каждый день в мире рождается примерно 450 тысяч детей, а умирает 170 тысяч человек, то можно ложно предположить: сущностей на всех не хватает. Не спешите радоваться – они научились успешно делиться, тем самым создавая много одинаковых копий. В Егоркиной маме тоже обитала сущность. И была она не такая милая и беленькая, как сама Ксения.

– Блядская твоя душонка, – говорила ей бабушка Нюра с детства. – Ох, блядскаяяяя.

Говорила, говорила, вот и накликала на девушку беду. Ведь зачем зверю стесняться теперь, когда все знают о его существовании, да еще и зовут беспрестанно. Можно беззастенчиво вылезать наружу, когда вздумается, и резвиться, даже куражиться – и то можно. А если еще и сами покличут, так вовсе не зазорно выскочить, как танцовщица из торта, покрутиться, повертеться и начать выступление. И имя такое было у твари: Лиза, Лизаветка, Лизка.

Была она, к слову, девкой ленивой и вялой. Но уж если проснулась, то берегись. Разбудить ее можно было, отведав рюмку. А уж после Лизаветка меры не знала, начинала куролесить знатно. То мужичку какому глазки состроит в гостях, то предлагает разлить еще бутылочку вина в компании. То гулять с кем попало отправится в парк, а после и не помнит ничего. Где шлялась, с кем, что делали, почему не появлялась два дня – не знала Ксения, как отвечать на эти вопросы. Шлялась ведь не она, а Лизка-стерва.

– Ребенок весь извелся! За что мне наказание то такое, Господи! – надрывно голосила мать. Не понимая, что сама она Лизку и пригрела. Сначала на чай звала и плюшками прикармливала, потом на ночь стала оставлять. Следом и вовсе за дочь принимать начала.

А Ксюша …, слабая у нее была родная ее душонка, нежная, аристократичная. Не могла она тягаться с сущностью, не умела, да по правде говоря, и не смела. И не в пример ей умел сопротивляться твари малыш Егорка. Бестелесный зверь, который поселился в его оболочке, был природы бунтарской, не терпящей контроля и указов.

– Сиди и не высовывайся, тварь такая!– говорила сущности светлая душа мальчика. – Сиди, кому говорю.

И добавляла бабушкиным голосом: