Как же она мечтала о подобном белье в юности, вынужденная носить более практичный и прочный хлопок, который не рвался сразу, зацепившись за металлические крючки корсета! Корсет ей теперь не нужен, достаточно тонкого бинта для поддержки левого плеча. Повязка практически не заметна. И еще у Эшли есть невидимые шрамы на сердце — «подарки на память» от людей, считавших, что с ней что-то не так из-за ее болезни.

Эшли направилась в ванную, жалея, что она не надела эту сорочку вчера. Вряд ли, конечно, это помогло бы ей удержать Мэтью, но зато он вспоминал бы о ней — может быть, — не только как о владелице ресторана, но и как о женщине, с которой провел ночь.

Облачившись в сорочку, она села на французский пуфик времен Реставрации, приобретенный на аукционе. Нежный атлас красивого белья — нечто подобное она подарила своим сестрам в качестве свадебного подарка — холодил кожу, все еще горевшую после ночи любви с Мэтью. Рядом стояла ароматическая свеча, которую Эшли зажгла, чтобы ненадолго погрузиться в мир грез. Через несколько секунд в воздухе приятно запахло лавандой.

Эшли медленно дышала, выдавливая из себя обиду и разочарование. Понемногу она расслаблялась, ее охватывала дремота. Дыхание замедлилось, она едва не уснула, но, сделав очередной вдох, почувствовала запах не лаванды, а дыма.

Эшли закашлялась и открыла глаза.

Глядя на солнце, встающее на горизонте из-за океана, Мэтью Лэндис недоумевал, как он мог забыть свой портфель.

Второй раз за прошедшие сутки он останавливается на парковке у дома Эшли Карсон, где все и началось. Мэтью гордился тем, что ему не свойственны необдуманные поступки. Точнее, были не свойственны, потому как ночь с Эшли иначе чем безрассудством, помутнением рассудка назвать нельзя.

Войдя в состав Палаты представителей, Лэндис поклялся отстаивать интересы людей, избравших его депутатом[1]. Особенно тех, кто меньше всего мог рассчитывать на поддержку со стороны государства И вот вчера он воспользовался слабостью самой уязвимой из известных ему женщин.

А ведь раньше он всегда был осторожен в выборе партнерши, потому что свадьба не входила в его планы. Но не вести же из-за этого монашескую жизнь? В колледже он хотел связать свою судьбу с одной девушкой, но она умерла из-за редкого врожденного порока сердца. Его семья ничего не знала о Дане, не знала, что он был обручен. Мэтью так никому до сих пор и не сказал, чтобы не бередить старые раны. Да и все это уже было в прошлом.

После смерти Даны он сконцентрировался на учебе, чтобы пойти по родительским стопам и заняться политикой. Богатство позволяло ему полностью отдаться этой работе и защите интересов других людей. В его жизни имелся смысл.

Тогда какого черта вчера он был так неосмотрителен?

Эшли Карсон, без сомнения, очень сексуальна и привлекательна, причем то, что она, казалось не осознавала свою красоту, добавляло ей еще больше шарма. Но это не оправдывало его поведение, потому она была не единственной красивой женщиной, с которой Мэтью приходилось работать. В будущем он ничего такого больше себе не позволит. И портфель просто забыл, а не оставил его осознанно, чтобы появился повод вернуться!

Мэтью решительно открыл дверцу и тут же почувствовал запах дыма. В его мозгу раздался сигнал тревоги. Мэтью быстро огляделся и задержал взгляд на машине, принадлежавшей Эшли Карсон. Ее самой ни в машине, ни на улице не было.

— Эшли? — громко позвал он, убеждая себя, что она уже покинула дом, но по спине у него пополз холодок страха.

Мэтью бросился к двери, выхватив телефон, набирая на ходу девять-один-один и молясь, чтобы дверь оказалась не запертой. Его молитвы были услышаны. Не теряя ни секунды, Мэтью вбежал в дом.

Внутри было жарко, но пламя до холла старого особняка пока не добралось. Огонь полыхал в дальней части дома, и именно туда устремился Мэтью. Пламя жадно пожирало все, что попадалось на его пути, выжигая краску на стенах и обугливая сухую древесину дома, насчитывающего сто семьдесят лет.

— Эшли? Эшли! Ответь мне! — снова и снова кричал Мэтью, держа руки у рта наподобие рупора.

Наконец до него донесся ее голос:

— Помогите! Кто-нибудь! Я здесь!

От облегчения голова у него закружилась сильнее, чем от нехватки кислорода.

— Держись, Эшли. Я иду!

Стук прекратился.

— Мэтью?

Ее голос дрогнул, когда она произнесла его имя, и у Мэтью что-то внутри перевернулось. Однако языки пламени быстро привели его в чувство.

— Не молчи, говори что-нибудь.

— Я в ванной.

Эшли с надрывом закашлялась, и Мэтью преодолел последние метры одним прыжком. Он повернул ручку, но дверь не открылась.

— Встань подальше от двери, — сразу же скомандовал он.

— Отошла, — не скрывая радости и облегчения, сказала она.

Раздался треск. Мэтью быстро огляделся, сомневаясь в прочности несущих опор старого дома. Времени оставалось в обрез.

Он налегал на дверь снова и снова, но она не поддавалась. Тогда Мэтью попытался вышибить ее с разбега. После нескольких попыток ему удалось проломить дверь. Сквозь образовавшиеся щели в клубах дыма он увидел Эшли.

Она стояла рядом с раковиной, обмотанная влажным полотенцем. В ванной на полу валялись дверная ручка и стул, который, очевидно, сломался, когда Эшли пыталась выбраться из западни. Мэтью протиснулся внутрь.

— Спасибо, что вернулся, — прохрипела она, протягивая ему мокрое полотенце. — Закрой лицо.

Умная женщина, подумал Мэтью, принимая из ее рук полотенце.

Эшли выпрямилась, закашлялась еще сильнее и пошатнулась. Мэтью бросил взгляд на ее ноги и мысленно выругался. Ей срочно нужен свежий воздух, но как она пойдет босыми ногами по полу, усыпанному черт знает чем?

— Держись за меня, — велел он, перекидывая девушку через плечо.

— Давай скорей выбираться отсюда, — сказала Эшли, и ее сотряс очередной приступ кашля.

Пока Мэтью выбивал дверь, огонь переметнулся из помещений ресторана в коридор, грозя отрезать путь к выходу. Немного впереди рухнула балка. Мэтью резко остановился, инстинктивно закрывая Эшли руками. Когда пыль и щепки улеглись, стало понятно, что здесь им не выбраться.

— Другой выход через кухню, — задыхаясь, выговорила Эшли. — Налево.

— Понял.

Мэтью развернулся, сделал несколько шагов и завернул за угол. Там был узкий коридор, а пройдя еще несколько метров, он увидел кухню и стеклянную дверь.

Эшли пошевелилась на его плече, и Мэтью только сейчас осознал, насколько она легкая. На него накатила волна небывалого облегчения. Одно было не совсем понятно: почему он так рад спасению женщины, которую едва знает?