Фрэн прижала руку к воспаленным глазам.

— Что он натворил?

— Ничего такого, чего нельзя было бы исправить, если иметь при себе бабло и с умом подойти к делу, — ответил Энди. — Передай ему, что мы об этом позаботимся, когда он вернется.

В половине случаев, когда папочка напивался, к этому были причастны Энди и его двоюродный брат Райан, и неважно, что в округе действовал сухой закон. Энди хранил у себя в фургоне самый разный алкоголь и давал его всякому, кто изъявлял желание и знал, как попросить. Хорошая выпивка поступала через границу округа, из Эндрюса. Однако лучшую выпивку изготовлял отец Фрэн. Все знали, что выпивка папаши Фрэн слишком уж хороша, чтобы содержать только натуральные ингредиенты. И это была сущая правда. Когда папочка Фрэн не мирился с Богом, он вечно вляпывался в самые разные неприятности. Фрэн догадывалась, что на сей раз отец что-то кому-то наобещал, но теперь Бог не позволит ему сдержать слово.

— Я передам.

Офелия с преувеличенным вниманием разглядывала состав конфет на обертке, но Фрэн видела, что ей очень интересно, о чем речь. Когда они вернулись в машину, Фрэн сказала:

— То, что ты делаешь мне одолжение, вовсе не означает, что тебе позволено совать нос в мои дела.

— О’кей, — сказала Офелия.

— О’кей, — сказала Фрэн. — Хорошо. А теперь отвезешь меня к дому Робертсов? Он там, на…

— Я знаю, где живут Робертсы, — перебила ее Офелия. — Мама все прошлое лето играла с ними в бридж.

Робертсы, как и все прочие местные жители, прятали запасной ключ под искусственным камнем. Офелия остановилась в дверях, словно ожидая приглашения.

— Ну давай, заходи, — поторопила ее Фрэн.

Дом Робертсов мало чем отличался от других здешних домов. Везде шотландка, пивные кружки «Тоби» и статуэтки собак — бегущих, приготовившихся к прыжку или бредущих, держа в приоткрытой пасти птиц.

Фрэн прибралась в гостевых спальнях и наспех пропылесосила внизу, а Офелия навела порядок в большой спальне и отловила паука, обустроившего себе жилище в корзине для мусора. Паука она вынесла на улицу. Они еще раз прошлись по комнатам, проверяя розетки и лампочки. Пока они занимались уборкой, Офелия все время что-то напевала себе под нос. Обе девушки пели в хоре, и Фрэн поймала себя на том, что невольно оценивает голос Офелии. Сопрано, теплое и одновременно легкое. Сама Фрэн пела контральто, с некоторой хрипотцой, даже когда у нее не было гриппа.

— Хватит, — вслух сказала она. Офелия обернулась и удивленно посмотрела на нее. — Это я не тебе, — пояснила Фрэн. Открыв кран в кухне, она подождала, пока струя не станет прозрачной. Потом долго кашляла и сплюнула в раковину. На часах было почти четыре. — Все, здесь мы закончили.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Офелия.

— Как будто меня всю избили, — ответила Фрэн.

— Я отвезу тебя домой, — сказала Офелия. — Там есть кто-нибудь? А то вдруг тебе станет хуже.

Фрэн не стала отвечать. Видимо, где-то между встречей возле школьных шкафчиков и уборкой в спальне Робертсов Офелия решила, что лед растоплен. Она без умолку говорила про телесериал и про субботнюю вечеринку, на которую ни одна из них не пойдет. Фрэн подумала, что когда-то давно, в Линчберге, у нее, наверное, были друзья. Офелия сокрушалась по поводу домашней работы по математике и рассказывала про свитер, который вяжет. Упомянула девчачью рок-группу, которая, как ей казалось, может понравиться Фрэн, и даже предложила записать ей диск. Пока они ехали по окружной дороге, она несколько раз восторженно восклицала:

— Никогда не привыкну к тому, что теперь весь год живу здесь. Ну, вообще-то пока мы даже целого года тут не прожили, но… Просто здесь так красиво. Совсем другой мир, понимаешь?

— Не очень понимаю, — ответила Фрэн. — Ведь я больше нигде не была.

— А-а… — пробормотала Офелия. Однако ответ Фрэн не больно-то охладил ее пыл. — Ну поверь мне на слово. Здесь обалденно красиво, — не унималась она. — Повсюду такая прелесть — больно смотреть! Я обожаю утро, когда все вокруг затянуто туманом. И деревья! А за каждым поворотом дороги виден очередной водопад. Или маленькое пастбище все в цветах. И каждый раз удивляешься, будто видишь это впервые, будто не знаешь, что увидишь, до тех пор пока вдруг не окажешься прямо посреди всего этого великолепия… Ты в следующем году собираешься поступать в какой-нибудь колледж? Я подумываю о ветеринарной школе. Сомневаюсь, что выдержу еще занятия по английскому. Буду заниматься крупными животными. Никаких маленьких собачек и морских свинок. Может, поеду в Калифорнию.

— В нашей семье в колледж не поступают, — сказала Фрэн.

— А-а, — снова протянула Офелия. — Знаешь, ты ведь намного умнее меня… Так что я просто подумала…

— Сверни здесь, — велела Фрэн. — Осторожнее, дорога неасфальтированная.

Они проехали по грунтовой дороге, обрамленной лавровыми кустами, и выехали на лужок, где протекала безымянная речушка. Фрэн почувствовала, как Офелия задержала дыхание. Скорее всего, она изо всех сил старалась сдержаться и не начать восхищаться тем, как тут все красиво. А здесь, и правда, было красиво, Фрэн это знала. Самого дома почти не было видно; он, словно невеста, спрятался под фатой из глицинии и вьющейся японской жимолости. Крыльцо заросло канадской розой и белым шиповником. Буйная растительность подбиралась к крыше дома, провисшей от старости. Среди луговой травы вились шмели с позолоченными лапками. На них было столько пыльцы, что она буквально тянула их к земле, мешая летать.

— Дом старый, — сказала Фрэн. — Нужна новая крыша. Прадедушка заказал этот дом по каталогу «Сирс». Его по частям подняли на гору, и все чероки, которые еще не ушли, приходили на него посмотреть. — Она сама себе удивлялась: чего доброго еще пригласит Офелию остаться на ночь.

Открыв дверь, Фрэн с трудом выбралась из машины и вытащила пакет с продуктами. Не успела она обернуться и поблагодарить Офелию за помощь, как та уже тоже вылезла из машины.

— Я подумала… — нерешительно начала Офелия. — Ну я подумала… Можно воспользоваться вашим туалетом?

— Он на улице, — без всякого выражения сказала Фрэн, но все-таки уступила: — Ладно, заходи. Это обычный туалет, просто не очень чистый.

Когда они зашли в дом, Офелия перестала болтать. Фрэн наблюдала за тем, как она осматривает груду посуды в раковине, подушку и потрепанное лоскутное одеяло на продавленном диване. Горы грязного белья возле экономичной стиральной машины на кухне. Усики ползучих растений, проникшие в дом сквозь трещины в старых оконных рамах.

— Ты небось думаешь, что это смешно, — сказала Фрэн. — Мы с отцом зарабатываем на жизнь, убираясь в чужих домах, а о своем собственном вообще не заботимся.

— Вовсе нет. Я думала о том, что кто-то должен позаботиться о тебе, — ответила Офелия. — По крайней мере, пока ты болеешь.

Фрэн пожала плечами.

— Я и сама неплохо справляюсь, — сказала она. — Ванная дальше по коридору.