Ну, гвардеец погиб на фронте Первой мировой через месяц, а бабушку ждала революция, ссылка, замужество в тридцать и единственный ребёнок, моя мама, в тридцать шесть – эвакуация и смерть мужа…

Выкопала она украшения уже после Великой Отечественной, когда смогла вернуться и получить комнату, как вдова погибшего на войне капитана. Деда я не знала. Мама ушла, когда мне было девять лет, отца я не помню. У меня была только бабуля. Несгибаемая женщина! Она умерла в девяносто три года, вырастив меня, выучив и выдав замуж. Так что эта память о ней останется в семье. И моя внучка наденет украшения на свой выпускной! Точка!

Ещё один звонок дочери:

— Записала номер, Танюша? И запомнила? У тебя всегда была отличная память, как у бабушки. И помни, детка, это твоё наследство... Да я живее всех живых, малышка! Не придумывай глупостей, у меня давление как у космонавта! Я закончу здесь все дела и обязательно приеду к вам на пару недель…

Осталось последнее, что я наметила себе на сегодня после беседы с адвокатом – поговорить с мужем.

Но, пожалуй, для начала стоит выпить кофе. Хотя, это всё можно сделать и на работе. Плевать, что уже поздно и добираться аж за МКАД. Домой ехать тошно. А там, в кабинете, у меня тихо и уютно. Ещё один звонок.

— Привет, дорогой. Ты сегодня домой во сколько приедешь? Я бы поговорить хотела.

— Мариночка, если ты про «Путник», то я проверял – у них всё отлично с финансами. Оплату они случайно задержали, сама знаешь, как с банками бывает. Через четыре дня придут деньги. Так что можно отгружать товар…

Вот скотина! В том числе через этот «Путник»-однодневку выводились активы… Но я же не бухгалтер и не юротдел!

— Нет. Миша, я не про «Путник»…

— Ну, ладненько. Ты-то уже дома?

— Подъезжаю…

— У меня тут ещё дела, я сейчас с клиентами поужинаю, но к десяти буду дома, обещаю. Целую, ласточка.

Я немного послушала замолчавшую трубку и покатила на работу…

Мишкину машину я увидела на пустой стоянке сразу. Рядом стояли ещё два джипа с незнакомыми номерами. Ну, значит здесь и поговорим. Жаль только кофе не успела попить.

Голоса я услышала ещё на подходе к кабинету. Сложно сказать, чем они мне не понравились. Но что-то блеющее было в голосе Мишки, слабое и неуверенное. Это кто-же так по-хозяйски басит на него?!

Стучать в дверь я не стала, распахнула и спросила:

— О чём речь, господа?!

Господа обернулись от стола, за которым сидел Мишка, и синхронно сунули руки в карманы. Тревожная сирена внутри взвыла дурным голосом, но было уже поздно...

— Сдать нас решил, гнида?! – и эти идиоты открыли пальбу…

Уже падая, увидела маленькую ранку между бровей бывшего мужа с тонкой ниточкой чёрной крови, я схватилась за горло и всё пыталась вздохнуть, сильно жгло у сердца и огонь становился жарче…

«Во что же вляпался этот придурок… Хорошо, что Танюшке и внукам ничего не угрожает…». А потом все мысли кончились…

Проснулась я мгновенно, в секунду вспомнив всё. И жжение у сердца, и мертвые, стеклянные глаза Мишки, который всё продолжал сидеть в кресле, и пустой, какой-то неживой взгляд мужика, медленно опускающего пистолет…

Резко села в кровати, вдохнула и закашлялась. Жива, значит… Отдышалась и только тут начала понимать, что не в больнице я. Тёмная странная комната, тлеет что-то вроде маленькой лампадки, тускло освещая тело человека, склонившего голову на скрещенные руки и, похоже, уснувшего за столом. Даже не понятно, мужчина или женщина, видно только контур тела.

В кровь хлынул адреналин… Похитили! Пытать будут?! Но не девяностые же сейчас! Меня хватятся завтра же, как только не выйду на работу. Везде камеры и у нас на въезде – в том числе! Я натужно, с хрипом дышала пересохшим горлом. Пить хочется…

Человек за столом зашевелился, распрямился, потёр руками лицо. Женщина. Если судить по силуэту — полная, немного лохматая со сна. Совершенно незнакомая. Заметила меня, вскочила со стула и заговорила:

— Фания, тамино мирнат? Мирнат?

На долю секунды мне показалось, что мир плывёт, двоится и троится, что я, одновременно, падаю в безвоздушном пространстве, прямо сейчас задыхаясь и умирая, и сижу на грубой, чужой постели.

— А-а-х…

Я резко выдохнула, пытаясь прийти в себя, изо всех сил цепляясь за свои ощущения, за грубость постельного белья, за тянущие боли в груди и першение в горле, за тёплый и затхлый запах комнаты…

Натянулась и лопнула струна и мир снова стал единым целым. Я по-прежнему была в чужой комнате, ко мне склонялась чужая женщина и тревожным голосом спрашивала:

— Фания, тебе плохо?

— …ить…

— Пить? Сейчас, детка, сейчас…

Женщина повернулась к столу и в губы мне ткнулась кружка с чуть тепловатым горьким пойлом. Большой тёплой рукой женщина привычно поддерживала меня за затылок, давая мне возможность жадно глотать. Но даже эта гадость смочила мне горло и утихомирила спазмы гортани.

— Ну, лучше тебе стало? Ты три дня без сознания в жару лежишь, я уж думала…

— Вы кто?

— Святые предки! – женщина схватилась за свой подбородок рукой, как будто сама себе заткнула рот.

Наступила пауза, а я почувствовала, как я ещё слаба, как кружится голова и тянет просто лечь и ни о чём не думать. Так я и сделала. Женщина суетливо подоткнула вокруг тяжёлое одеяло, пахнущее старьём и пылью. Я уснула, как только прикрыла слезящиеся глаза. Даже тусклый свет этой лампадки меня раздражал.

Второе пробуждение было значительно легче. Я внимательно осматривалась и совершенно не понимала, где я нахожусь. Серый полумрак сочился откуда-то из-за изголовья постели. Значит, первый раз была ночь. Потрясающий по глубине мысли вывод! Кто была та женщина? Или это мне приснилось? Я неловко поворочалась в кровати и увидела, что по подушке раскиданы серые волосы. Длинные. Потянула прядь – больно! То есть, эти волосы – мои?! Рука сама потянулась к тому месту у горла, куда вошла пуля…

Я, конечно, всегда за собой следила. И лифтинг, и ботокс, и прочие массажи лица и зоны декольте, крема и маски, свой косметолог… Но ни один кудесник не способен вернуть коже тургор как у подростка! Ни один!

Закрыла глаза и решила немного подумать.

Первое – Миша мёртв, это совершенно и абсолютно точно. С дыркой в голове люди не живут.

Второе – я жива. Но я помню, как из пробитого горла текла кровь, помню её липкость и запах, жжение в груди… Но я – жива...

Третье – конечно, можно нарастить волосы. Всё можно нарастить, хоть ноги, хоть ресницы. Можно их покрасить в серый цвет, хотя я всю жизнь предпочитала родной оттенок горького шоколада. Но нельзя сделать кожу, как у молодой девочки. Накрасить – можно, но на ощупь она такой не будет никогда!