Горячий бульон я выпила почти с удовольствием.

— Кана, посиди со мной немного.

— Да дел у меня ещё куча целая, когда же мне сидеть?

— А когда освободишься?

— Разве только к вечеру, детка. А к тебе скоро кир Васса придет, она ещё после обеда собиралась.

— Кана, я даже не знаю, кто она.

— Так мачеха твоя! Неужели всё-всё забыла?!

— Совсем всё – подтвердила я и жалобно посмотрела на…

А вот кто она, Кана? Тётушка Фании? Бедная родственница? Служанка? Кана тяжело вздохнула и присела в кресло.

— Расскажи мне, где я живу, кто мои родители, сколько мне лет. Ну и всё остальное тоже расскажи.

— Ой, беда-беда!

— Кана, ты не волнуйся, ты немного расскажешь, а я потихоньку и вспомню.

Стефания кир Шахнон, владетельница Мончи, единственная дочь и наследница Фердана кирус Шахнона, помершего год тому назад, аккурат весной. Невеста Жожеля кирус Пунта, девица шестнадцати лет отроду.

— Кто невеста?! Я невеста?!

— Фания, ты и есть — любимая невеста.

— Кана, а жених мой, он какой?

— Справный, один сын в семье. Вдовец, уже два сезона вдовеет. Конечно, матушка у него – не мёд, тут уж понятно…

Я смотрела на простоватое лицо Каны и спинным мозгом чувствовала – недоговаривает! И глаза вон в сторону отводит.

— Кана, а мне жених, ну, этот Жужель, раньше нравился? Ну, до болезни?

— Да кто вас молодых разберёт… То ты плакала, что за кого угодно, лишь бы из тоски этой вырваться.

А потом плакала, что матушку его боишься… А он-то сам — парень ладный и сдобный! Может, ещё и сложится у вас всё.

И в глаза не смотрит, и кончик фартука теребит нервно.

Видать, где-то в той жизни я крупно накосячила, не иначе. Может не стоило того лопуха из ИП «Снегирь» уговаривать заказ удвоить? Я ведь точно знала, что столько им не нужно… Но ведь и владелец ИП этого, сам Снегирёв, прошлый раз с деньгами нас подвёл крепко. Чуть не полгода расплачивался. За такие дела можно и посерьёзнее проблему ему подкинуть было. А то, что аванс не возвращается в случае неуплаты остальной суммы точно в срок… Ну, так нужно договора читать внимательнее, да и не кидать партнёров…

Ладно. Похоже, что эти проблемы меня больше никогда тревожить не будут. Хоть в этом плюс какой-никакой…

— Кана, а мачеха меня обижает?

— Ой, Фания… Ну, что ты придумываешь? Не обижает она, просто характер у неё такой. Строгая она очень. А ты, понятно дело, злишься, что она всем распоряжается.

— А чем именно? Ну, что у меня такого есть, чем она распоряжается?

— Ну, вот Монча. Она вся – ваше приданое.

— А это посёлок или город?

— Ой, как же ты теперь будешь, деточка?! Посёлок это. Большой!

Забавно. Посёлок большой, а я сплю на чердаке.

— Аж двадцать два дома! А как замуж-то выйдешь, так станет ещё больше!

— А сколько у жениха домов?

— Целых четырнадцать!

Я чувствовала себя полной идиоткой. Считать я всегда умела. Может, здесь невесту так сложно спихнуть с рук, что и это хорошо?! Или, всё же, следуя классике жанра, что-то мутит мачеха? К деньгам я всегда относилась уважительно. Надо будет уточнить, так ли выгоден этот брак. Да и сама мысль о браке не радовала. За последние дни я точно поняла, что никакого замужества мне даром не нужно.

Хватит уже, наигралась в семью. Может, удастся договориться с этой кир Вассой? Похоже, я просто не могу всерьёз воспринимать эту ситуацию – слишком она безумна. Какая я, к лешему, попаданка?! Только вот, похоже, что мироздание к моему недовольству абсолютно равнодушно. Сидит напротив меня эта нереальная Кана, в этом нереальном мире, и рассказывает вот это вот всё. И мнение моё никого не интересует. Мирозданию плевать, нравится мне ситуация или нет…

— Ой, Фания, заболталась я с тобой! У меня ещё со стола после обеда не убрано, сама знаешь, кир Васса недовольна будет. Я вечером приду, деточка. А вот тут я тебе попить оставила.

От разговора я устала и снова погрузилась в дремоту. Разбудили меня тяжёлые шаги за дверью. В маленькие окна светило предзакатное солнце, окрашивая лицо высокой женщины, что без стука вошла в дверь.

Тёмные волосы зализаны в высокий узел. Ярко-зелёное платье, сверху — вязаная шаль со сложным рисунком. Похоже, не столько для тепла, сколько – для статуса и красоты. Крепкая и белокожая, как будто не в деревне живёт. Пожалуй – красивая, если бы не такое постное выражение лица. Прямой нос, крупноватый чёткий рот, уголки опущены вниз, густые брови и роскошные ресницы. А вот глаза - светло-серые, какие-то мутноватые. В ушах – довольно крупные чеканные серьги, воротник платья заколот брошкой в форме птички. Мягкие, даже на первый взгляд, белые руки – сложены одна на другую чуть ниже пояса.

— Стефания, завтра в гости придёт твой жених со своей матерью, почтенной Павой кир Пунт. Я желаю, чтобы ты была достойно одета к обеду.

Голос её подвёл. Неприятный, скрипучий, почти как пенопластом по стеклу. У меня непроизвольно поджались пальцы на руках и ногах.

Повернулась и вышла.

Ни тебе вопросов о здоровье, ни тебе сочувствия… «Я желаю…»!

Похоже, что и здесь я вляпалась по полной…

Только есть ли у меня хоть какой-то выбор? Вечером придёт Кана – нужно будет подробно расспросить обо всём подряд. И хорошо бы с утра прогуляться, посмотреть, на что похожа эта самая Монча. И очень бы не мешало вымыться и сорочку поменять. А заодно узнать, наконец, как я выгляжу. Нравится мне это или нет, но что-то я слабо верю, что меня домой вернут.

Правда, не верю я и в то, что эта тётка сможет меня в бараний рог скрутить. Я СССР пережила и девяностые. Всего наглоталась, и без денег по полгода жила, и полы мыла, и за тряпьём ездила в Польшу с челноками. И на похороны менее удачливых знакомых-бизнесменов ходила... Что-то я разнежилась тут, на этом грязном чердаке. Боюсь, никто не собирается дать мне время отлежаться.

Вечером, ещё засветло, Кана повела меня в мыльню.

— Фания, пойдём, пока кир Васса из гостей не вернулась. Иначе опять…

Фразу Кана не закончила, но я понимала, что вряд ли настоящая Фания ладила с этой дамой.

— Кана, а ты кто?

Она растерялась, заморгала глазами, просто не поняла вопрос.

— Ну, ты родственница моя или горничная?

— Фания, я сестра двоюродная кир Вассы. Она меня из милости взяла, когда дом сгорел мой.

Нормальная такая милость – сестру в служанку превратить. Очевидно, Кана и сама понимала всё это.