Дамплинги порхали в кипящей воде, как бабочки, то взмывая кверху, словно норовя выскочить из кастрюли, то опускаясь на дно, трепеща шелковыми рисовыми крылышками. Эмилий Иванович, затаив дыхание, отлавливал их сачком-шумовкой и укладывал на большую тарелку из фамильного сервиза, который мама разрешала брать только по праздникам, а Эмилий Иванович справедливо рассудил, что дамплингам нужна соответствующая посуда. На вкус же они были — восторг, упоение… просто ах! И слов-то сразу не подберешь. Особенно под соевым соусом. И непременно закатить глаза и жевать не торопясь. Можно под пивко.

Эмилий Иванович, как уже упоминалось, одинок. Не старый холостяк, нет — ему не то тридцать три, не то тридцать четыре, возраст вершины, — а просто одинок. Так сложилось. Была лет десять назад какая-то история любви с девочкой из предместья, которая не понравилась Стелле Георгиевне. Знаем мы таких искательниц приключений, а потом квартиру разменивай! Да и где знакомиться с девушками? На дискотеки Эмилий Иванович не ходит, в конкурсах караоке на площади не участвует, друзей с безмужними сестрами и племянницами у него немного, вернее, вовсе нет, а знакомиться на улице не всем дано. Да и не та у Эмилия Ивановича внешность, чтобы знакомиться на улице. Нет, нет, не подумайте чего, но… Ему бы сбросить килограмм десять-пятнадцать живого веса, да в фитнес-клуб, да постричься красиво, да очки поинтереснее, да последить за осанкой… Например, стоять, прислонясь спиной к стенке, по десять минут в день, что ли… и вообще. Тогда бы да. Ведь говорят же, что про всякого зверя есть ловец и про всякого купца товар… как-то так.

Эмилий Иванович уселся на крыльце губернской канцелярии, имея в руке дизайнерскую чашку с иронической вороной, наполненную замечательным кофе. Вокруг сиял безмятежный день позднего лета, было тихо, зелено и благостно, не шевелилась ни одна травинка, разве что гнулась, когда проползала по ней неторопливо какая-нибудь досужая разноцветная букашка. Эмилий Иванович уже в который раз подумал, что у старинного парка особенная аура, что не удивительно, так как раньше люди умели выбирать места для зачина городов. Даже сверкающие там и сям редкие желтые листья добавляли в мироощущение вполне уместную и допустимую нотку грусти и наводили на мысль о том, что все проходит. Но мысль эта была легкой и нежной, не было в ней ни надрыва, ни горечи, а один лишь светлый философский смысл, невесомый, как паутинка бабьего лета.

Он не без удовольствия вспомнил, что завтра вечером придет Ирина Антоновна, Ириша, со своей шумной командой, вернее, труппой, и праздник продолжится. Только бы до начальства не дошло.

— Спикеры, надо же! — Эмилий Иванович до ушей улыбнулся и отхлебнул кофе…

«Спикеры»… Ох уж эти спикеры! Они с гордостью носили звание спикеров. Нет, нет, не подумайте, ничего общего ни с политикой, ни с парламентом. Упаси боже! «Спикер» — от «ту спик», что по-английски значит «говорить». То есть те, кто способен говорить, в нашем случае по-английски. Говорить или сказать хоть что-нибудь. В общем, если дословно, то те, кто говорит. «Говорители» или «говорящие». Можно «ораторы», но это не про них, слишком круто. А вообще речь идет о Клубе английского языка при центральной городской библиотеке, всего-то. Три года назад двадцать разношерстных пионеров собрались для создания клуба, прочитав объявление в местном «Курьере» и услышав по радио призыв: «Всем, всем, всем! Научим, образуем, в оригинале, в совершенстве, задаром! Только придите!»

Пришло, как уже упоминалось, человек двадцать, среди них оказались самые разные личности. В том числе бывший лектор общества «Знание», почтенный старец лет восьмидесяти от роду, которому не хватало общения и хотелось поговорить на тему: «Тогда и сейчас»; студент местного истфака Иван Цехмистро, в своем роде знаменитость, которому нужна была аудитория для донесения собственных взглядов на политику, международные отношения и мироустройство в целом. Иван оказался умным и эрудированным студентом, спорщиком по любому поводу, даже самому нестоящему. Когда он взбирался на кафедру, в аудитории начинался гул, топот и свистки. Иван обижался и называл сокурсников варварами. А тут вдруг подвернулась свежая аудитория, где его еще не знали.

Пришла пенсионерка, которой нечем было себя занять — дети выросли и разлетелись, а муж уехал в Португалию на заработки, — милая, тихая, ее звали Зоя; пришла необычного вида девушка средних лет, у которой была манера уставиться в журнал или газету, раскачиваться и тихонько тянуть бесконечную ноту, якобы про себя, что производило странное впечатление.

Пришел сварливый молодой человек Павел, который цеплялся к Ирине Антоновне и критиковал ее методику преподавания как бесперспективную и несовременную. Никакого образования он меж тем не имел вовсе.

Пришел преподаватель музыкальной школы, собирающийся в аспирантуру, необыкновенно красивый мужчина, который оказался впоследствии абсолютно невосприимчивым к английскому, несмотря на совершенный музыкальный слух.

Словом, потянулись всякие разные, и оказалось, что в городе полно необычных особей. С одной стороны, чудаки украшают жизнь — издалека, правда; с другой — в быту лучше держаться от них подальше. И главное, никогда с ними не спорить — бесполезно, задавят дурацкими аргументами и опытом. Кроме того, не стоит забывать, что чудаки неутомимы. Как правило, это люди с огоньком, инициативой и поголовно оптимисты. Бьюсь об заклад, вам никогда еще не попадался депрессивный чудак.

Ну, да ладно, собрались, расселись, все такие разные, как уже было упомянуто. Рассмотрели друг дружку, представились, рассказали короте́нько о себе, и тут посыпались разные интересные предложения. Походы в театр, встречи, конкурсы и викторины. Много было криков и споров до драки насчет названия. Предлагались «Британика», «Лондон», «Англосаксы», «Челси», «Честерфилд», «Гай Фокс», «Тауэр» — одним словом, все, что имело прямое или непрямое отношение к Англии. Мнения разошлись, гвалт стоял страшный. Народ был горячий, каждый со страстью отстаивал свои взгляды. Потом рассудительный художник-оформитель Саша Немет, оказавшийся там в ту пору, не кандидат в члены клуба, нет, а случайный посетитель, — сказал: «А что вы собираетесь тут делать, уважаемые господа?» На миг воцарилась недоуменная тишина. Учить язык, ответил он весомо. Зачем? Клубмены переглянулись. Чтобы говорить, сказал Саша. Значит, вы кто? «Кто?» — было написано на лицах присутствующих. Значит, вы спикеры. Почему? Потому что «ту спик» по-английски значит «говорить».

Спикеры? Ну, в принципе, пожалуй, что спикеры. Кто «за»?

Через пару недель балласт отсеялся, остались около десятка мотивированных бойцов, и пошла писать губерния. Художник-оформитель, кстати, чувствуя себя крестным отцом, тоже стал появляться. Правилом номер один клуба было: говорить, говорить, говорить, и черт с ними, с ошибками! Попав в незнакомую языковую среду, вы мобилизуете все накопленное, случайно услышанное или подслушанное и выдаете результат. Можно привирать или даже врать на полную катушку. Меня зовут Саша. Я художник. Я живу в Лондоне. Ура! Я робот! Меня зовут Мултивак. Я… я… я пою в опере! Я инженер! Космонавт! Карлик! Владелец казино! Мэрилин Монро! Мне пятнадцать, сорок, семьдесят, сто пятьдесят три! Я миллионер! У меня пять… как будет «яхта»? Замок в Шотландии. Я арабский шейх, у меня гарем. Сколько? Э-э-э… пятнадцать! А детей? Сорок пять! И «Бентли»! Два!