А дерево, служащее фоном для надписи, кажется таким знакомым! Да, я определенно его знаю. Оно точно такое же, что нарисовано изнутри на дверце моего школьного шкафчика. А туда я его срисовал с монетки, которая висит у меня на шее. Как часто я ощупывал пальцами гравировку на деревянном кружке! И сколько раз – с двенадцати лет – это дерево являлось мне во снах… Как будто его присутствие значило для меня что-то особенное.

Я быстро подхожу и вглядываюсь сквозь эту стеклянную дверь, но не могу ничего рассмотреть. Наверное, отель еще не открылся. Я прижимаюсь лицом к стеклу, делая из ладоней экран, чтобы уличные фонари не бликовали, и тут…

БАМ-М-М!

Дверь резко открывается, ударяя меня по носу. Моя голова с замерзшими внутри черепа мозгами гудит от удара о стекло и металл. Я отшатываюсь, в процессе уронив куда-то под ноги свое мороженое, и больно сажусь на задницу, ударившись копчиком о тротуар. Ощущение такое, будто мой нос от удара провалился куда-то внутрь головы. Ох, теперь у меня точно повреждены мозги, и я умру от кровоизлияния (номер 43 в моем списке самых поганых способов скончаться).

Сквозь стеклянную дверь на меня, сидящего на тротуаре и трущего переносицу, пялится человек. Я изо всех сил стараюсь не разреветься от боли, но сдерживать слезы не легче, чем собирать «лего-корабль» без схемы постройки.

Высокий мужчина распахивает дверь изнутри, обидно смеется и говорит какую-то фразу на незнакомом языке, протягивая мне сверху вниз руку помощи. Он совершенно лысый и одет в странную длинную хламиду в ярких желто-зеленых узорах, напоминающую о китайских геометрических головоломках с уроков математики. Я поднимаюсь с его помощью и понимаю, что мой, предположительно, сломанный нос находится где-то на уровне груди этого здоровяка.

Из-за его спины выглядывают еще двое человек: бородач в льняном костюме и женщина с лицом, полуприкрытым шарфом. Женщина, судя по интонации, извиняется передо мной за то, что меня сбил с ног Здоровяк-Головоломка, но я не могу разобрать ни слова. А Льняной Костюм тем временем выходит наружу, на парковку, и запрокидывает голову, вглядываясь в техасское небо.

Я снова разворачиваюсь к двери и вижу за стеклом… нечто невероятное. В глубину вестибюля убегает толстый ворсистый ковер, поднимаясь широкой полосой по извилистой лестнице. Лампочки в бронзовых светильниках – какие-то антикварные, словно времен Томаса Эдисона – изливают теплый свет. С потолка вестибюля свисает массивная люстра, украшенная длинными цепями хрусталиков, и маленькие радуги от них разлетаются по всему широкому пространству, наполняя его дымным нежным светом. Потолка я и вовсе не могу разглядеть: такой он высокий. А еще мне кажется, что из дверей пахнет ягодами черники.

Может, я от удара дверью потерял сознание и теперь грежу? Но разве во сне бывает так больно?

Я еще не успел привести свои мысли в порядок – и тут в дверях появляется четвертая персона. Он оттирает меня в сторону со словами: «Позвольте, сэр!» – и закрывает дверь у себя за спиной, и с ее закрытием все великолепие, которое светилось изнутри, исчезает.

Зато я ясно могу разглядеть его самого. Это мальчик примерно моих лет. Кожа у него бронзовая, а одет он просто шикарно: в черный костюм с широкими отворотами пиджака. Бейджик на груди сообщает его имя: Нико. На руках у него белые перчатки. А еще у его пиджака сзади длинные фалды, как у фрака, а волосы зачесаны на одну сторону и блестят от геля. Единственный предмет его одежды, который не сверкает, – это пара черных кедов-конверсов.

Нико прислоняется к дверному косяку и обращается к остальным на языке, который я даже не могу распознать, но все это время не сводит с меня глаз. Когда он заканчивает свою речь, слушатели дружно смеются.

– Не волнуйся, – наконец говорит Нико мне на превосходном английском. – Я просто сказал им, что ты не из числа сотрудников Отеля. А кроме того, на сегодня мы не заказывали туров по городу. Хотя все равно спасибо, – он подмигивает.

Что-то я совсем ничего не понимаю.

– Что? – глупо переспрашиваю я.

Он еще что-то произносит, адресуясь к окружающим, и жестом приглашает их войти внутрь. Дверь открывается, и на меня снова изливаются теплый живой свет изнутри, волна черничного запаха и еще какой-то аромат, как от дров, горящих в камине, вдобавок с примесью карри.

Я завороженно смотрю на хрустальную люстру в вестибюле – и замечаю в ней что-то крайне странное. Похоже, она свисает на цепях с очень высокого потолка, на уровне примерно третьего этажа, но ведь наш торговый центр – одноэтажный.

Я делаю шаг вперед, чтобы получше рассмотреть, но мальчик в черном фраке не дает мне пройти.

– Нет, малыш, не стоит, – губы его растягиваются в улыбке. – Это место не для тебя.

– Но…

– На сегодня в Отеле нет свободных номеров.

– Что это за Отель?

– Отель «Странник», – поясняет Нико, кивая на название на двери. – Отпуск, какой тебе не мог и присниться, место, расположенное на полпути между Здесь, Там и Повсюду. – Взгляд его падает на монетку у меня на шее, и он улыбается еще шире. – Возвращайся, когда у тебя будут деньги на то, чтобы у нас остановиться.

– Я не сплю? – спрашиваю я.

Нико усмехается.

– Вовсе нет. Сны – это не по моей части.

Он шагает через порог, щелкает пальцами – и у него в руке из ниоткуда возникает монетка. Он крутит ее между пальцами…

… подбрасывает в воздух…

… и монетка снова исчезает.

Он протягивает другую руку и легонько хлопает меня по груди.

– В мире полно магии, если ты знаешь, где ее искать.

На этих словах Нико разворачивается и закрывает дверь у себя за спиной.

* * *

Отступив на пару шагов, я стою и смотрю на дверь. Слова Нико гудят у меня в голове, как отзвук колокола.

В мире полно магии…

Ба всегда, с раннего детства, рассказывала нам сказки о магии, о проникающих в мир потусторонних духах. Магия не злая и не добрая, говорила Ба… Она просто иная. Такая, какая есть. Только человек, использующий магию, решает, применять ее во исцеление других – или им на погибель.

А еще она говорит, что это магия забрала нашего папу.

Но я не верю в нее. Магия не помогает ни вылечить тех, кого любишь, ни завести друзей. Она даже папу вернуть не помогла. И от всех историй, которые Ба рассказывает про магию и про папу, никогда не было никакого толку. У нее хранится несколько сотен открыток, которые папа присылал ей со всего мира: из Японии, Ботсваны, Квинсленда, со всей Европы – но когда мы с сестрой ее спрашивали, что он там делал, она ничего не отвечала. Она вообще ведет себя так, будто позабывала все самое важное – например, как он умудрялся посетить столько мест за такое короткое время или кто в конце концов его похитил и зачем.

У меня из носа вытекает капля, и я стираю ее ладонью. Ого, оказывается, это кровь. И ее вовсе не мало. Она хлещет как Ниагарский водопад. Увлекшись созерцанием двери и того, что за ней, я и забыл, как сильно мне разбили нос. Я пытаюсь вытирать кровь, но в итоге только размазываю ее по верхней губе – да что там, наверное, по всему лицу. Должно быть, я сейчас похож на младшеклассника, который слишком заинтересовался на уроке китайской живописи пальцами.