Я шарю по карманам в поисках грязного бумажного платочка, который вроде бы остался там с утра, но вместо него нащупываю что-то твердое и круглое.

Это монетка Нико, та, которую он только что использовал, показывая мне фокус. С деревянного кружка, отполированного временем, на меня смотрит резное улыбающееся лицо. Должно быть, швейцар-фокусник каким-то образом успел мне ее подкинуть.

Я переворачиваю монетку орлом – и вздрагиваю: на оборотной стороне вижу все то же знакомое дерево. Монетка Нико – копия тех, что мы с Кэсс носим на шее и которые оставил нам папа, когда перевез нас к Ба двенадцать лет назад.

Я оглядываюсь на дверь, украшенную рисунком этого золотого дерева. Может быть, отцовские монетки родом отсюда? Вдруг он останавливался в этом «Страннике»? Внутри меня пузырьками закипает восторг. Мне обязательно нужно попасть внутрь, в этот Отель.

Из носа тем временем падает еще одна огромная капля крови. Ничего, я наконец докопался до платочка и могу остановить водопад. Ба говорит, что носовые кровотечения нормальны для подростков, хотя в глубине души я уверен, что у меня в голове субдуральная гематома или мозговая аневризма (пункты 458 и 459 в моем списке СПСУ). Ба давно следовало отвести меня в больницу на исследование. Но я точно знаю, что в ответ на мою просьбу она предложит мне перестать морочиться ерундой.

Больница. Кэсс. Сестра наверняка меня уже заждалась.

Отель и все миллионы способов туда проникнуть подождут. Мне нужно срочно бежать домой и убедиться, что с Кэсс все в порядке.

* * *

Мне удается остановить кровь из носа до возвращения домой, и это отлично, потому что Кэсс сегодня и без того в скверном настроении. Она почти что протаранила меня своей инвалидной коляской, стоило мне переступить порог.

– Где ты был?

Уворачиваюсь у нее с дороги, по пути скидывая ботинки.

– В школе, где же еще.

– Ба сказала, что послала тебя домой еще несколько часов назад.

– Не сходи с ума! Я просто… задержался.

Кэсс сердито фыркает. Я понимаю, почему она так злится. Не из-за того, что она голодная или ей нужна помощь. В основном она сейчас вполне способна себя обслуживать самостоятельно. Дело в том, что, когда она остается одна дома, с ней происходят скверные вещи. С прошлого года, когда ее перестала навещать приходящая сиделка, мы с Ба ужасно волнуемся, оставляя Кэсс в одиночку.

– Извини, – говорю я по дороге в кухню: нужно скорее заняться ужином.

– Что у тебя с лицом? – спрашивает сестренка, катясь за мной по пятам.

Я машинально прикрываю рукой нос.

– Ты что, снова дрался?

– Нет.

– Врешь.

Да, я в самом деле часто обманываю, но сейчас в кои-то веки не тот случай. Разве что считать за драку столкновение со злобной дверью.

Кэсс скрещивает руки на груди, и ее лицо становится точь-в-точь как у Ба в моменты главных разочарований.

– Слушай, за весь этот год я дрался только один раз. – Да, я никогда не рассказывал сестре, что послужило причиной той драки. Джейден тогда назвал ее… впрочем, неважно. От одного воспоминания меня бросает в жар, и ужасно хочется еще как следует врезать этому гаду.

Не глядя ей в глаза, я достаю из шкафчика под плитой сковородку.

– Убери, – мрачно говорит сестра. – Я уже поужинала.

– И что ты ела на ужин?

– Разогрела себе упаковку «поп-тартс».

Я не могу сдержать стона.

– Тебе нужно было дождаться меня.

– Если бы я дожидалась, умерла бы от голода, – она тоже стонет, передразнивая меня.

Так как в последнее время Ба все чаще «задерживалась допоздна», предполагалось, что Кэсс добирается до дома сама. Мне бы следовало провожать ее, ездить вместе с ней, но я просто не выношу эти автобусы. Они воняют гадостным бензином, ну и Ба говорит, что для Кэсс полезно потихоньку учиться самостоятельной жизни. К тому же я люблю ходить из школы пешком, чтобы заодно подмечать все изменения, происходящие у нас по соседству. Например, этот новый Отель.

Я незаметно щупаю карман, чтобы убедиться, что монетка Нико по-прежнему на месте. Мне нужно поговорить с этим парнем, расспросить его про Отель и про то, почему его монетка так похожа на папину.

Я бросаю взгляд на похожую монетку, висящую на шнурке на шее у Кэсс. Интересно, ей тоже снятся сны вроде моих? Мне хочется спросить сестру об этом, а еще рассказать ей о двери и о Нико, но это, похоже, плохая идея. Ее всегда злят разговоры о папе, а когда Кэсс злится, это означает, что весь вечер с самого начала лучше смыть в унитаз.

Я вытаскиваю из шкафчика еще одну упаковку «поп-тартс» – печений с начинкой – и сую два печенья в тостер, на самом деле радуясь, что не нужно готовить ничего особенного. Я не особенно хороший кулинар, сестра правильно сделала, что перекусила разогретым печеньем.

– Ба из-за чего-то нервничает, – сообщаю я.

Кэсс сутулится в кресле.

– Я заметила. Она вчера вечером говорила по телефону тете Джери.

– О чем?

Кэсс пожимает плечами.

– Может, она услышала от твоего доктора что-нибудь новенькое? – закидываю я удочку.

Кэсс особенным образом прикусывает нижнюю губу. Да, это означает, что Ба узнала-таки от доктора что-то новенькое, но они с Ба пока не желают со мной об этом говорить. Естественно: кому же хочется говорить на подобные темы.

Кэсс снова сосредотачивается на телевизоре. Очередная передача «Нэшнл Джеогрэфикс», на этот раз про охотников в Конго. Это любимый канал моей сестры. Она называет его своей «подготовкой» к грядущим странствиям по всему миру. Не понимаю, зачем она растравливает себе душу: мы с сестрой ни разу не выезжали из Техаса. И я практически уверен, что Кэсс никогда не станет достаточно здоровой, чтобы путешествовать – нет, не в ее состоянии. Однажды ей предстоит понять ту истину, которую я уже знаю: куда безопаснее и лучше для всех нас никогда не покидать дом.

Я иду к себе в комнату и включаю свет. Начинает крутиться вентилятор, заставляя шелестеть многочисленные плакаты по стенам и брошюрки на столе – мою богатую коллекцию материалов о первой медицинской помощи и уходе за больными, собранную за время наших бесконечных мотаний по больницам. Кто-то ведь должен будет позаботиться о Кэсс в случае необходимости. А стены ее собственной комнаты, к слову, украшены картами экзотических мест из рассказов Ба. Фотографии городов Южной Африки, картинка с перуанской природой, часы с кукушкой, которые прислала из Германии тетя Джери, даже диджериду – бамбуковая труба, которую друг Кэсс привез ей после каникул в Австралии. Может, она и считает, что папа нас бросил, но все равно глаза ее каждый раз загораются, когда Ба выдает очередную фантастическую историю о его странствиях среди храмов Бирмы или под звездами в ночной пустыне Сахаре.