Молодые люди во дворе засмеялись.

— Лучше бы ты учился с сестрами игре на арфе, чем боевым искусствам, — продолжал Эдем. — Потому что твой треп и постоянное желание умничать по любому поводу не только бесят меня с рождения, но и удивляют врагов в бою. Поэтому, видимо, они предпочитают обходить тебя стороной!

— Естественно, братец, я более дипломатичен, чем ты! — ответил Ричард. — Очевидно, поэтому и дырок в тебе гораздо больше, чем во мне.

— Ты отвечаешь за свои слова? — Эдем засучил рукава.

— Тебе вредно волноваться. Лучше иди, приляг, а я принесу тебе брусничного морса, — продолжал ерничать Ричард.

— Чуть позже, — тихо сказал Эдем и поднял руку, в которой был зажат его меч — Глориос.

— Милорд, не стоит сейчас его цеплять, ваш брат нездоров… — еле слышно проговорил Сай на ухо Ричарду.

— Спасибо, друг. — Эдем отвесил Саймону поклон. — Я ранен в левое плечо, но правая рука у меня в полном порядке!

— Черт! Ну и слух у тебя, — сконфузился вассал.

— Эдем, не делай этого, тебе вредно волноваться! — предостерег брата Ричард, видя, что тот встал ногами на подоконник.

— Скажешь это своей жене, — процедил принц и прыгнул вниз, на телегу, груженную сеном.

— Хорошо, что он успел штаны натянуть и снять ночной колпак, — шепнул Ричард Саймону.

— Ты рановато почувствовал себя хозяином Соулвилля, — со зловещей улыбкой проговорил Эдем, направляясь к брату. — Я пока еще СТАРШИЙ брат.

Принцы встали в боевую стойку, но в этот момент во дворе показалась их мать леди Тесса.

— Что здесь происходит? — Ее голос прозвучал твердо и властно, что совершенно не соответствовало внешности этой тонкой, хрупкой женщины. — Вы ведете себя, как чернь! Не пристало принцу крови скакать по двору в ночной сорочке с мечом в руках, точно рогатому супругу, преследующему любовника жены. — Она строго посмотрела на Эдема. — А вам, сын мой, — ее взгляд обратился к Ричарду, — следовало бы оставить свои нелепые игры и не дразнить раненого брата.

— Разумеется, матушка. — Ричард склонил голову.

— Закончим нашу беседу позже, — процедил Эдем, искоса глядя на брата, и отправился в свои покои.

Он шел, громко чеканя шаг, по каменному полу замка и заметил странную вещь: во время перебранки с братом боль покинула его тело, словно раны и не было вовсе! Эдем взглянул на свежую повязку. На ней не выступило ни капли крови. Движения были свободными, не такими, как раньше, и не вызывали дергающей боли в плече.

Эдем остановился, пораженный этим открытием. Потом перекинул меч из правой руки в левую — никакой боли!

«Странно все это, — подумал принц. — Может, старина Гилберт тайком подмешал мне какое-нибудь снадобье, чтобы уменьшить боль, или его утренняя молитва у моей постели все-таки была услышана господом, и он послал мне долгожданное облегчение?»

Но в этот момент боль опять резко ударила в плечо, и Эдем невольно вспомнил последний бой. Он вспоминал его уже сотню, тысячу раз, и до сих пор не мог понять, как позволил противнику нанести роковой удар.

Сражение уже близилось к концу, суля трудную победу войскам Соулвилля. Равнина неподалеку от замка была сплошь покрыта телами воинов армии Виздомов и трупами наемников из еще недавно вселявших ужас в окрестные города и деревни вражеских легионов.

Эдем вместе со своими рыцарями, предвкушая победу, стремился вперед, тесня сбивающихся в группы уцелевших варваров. Шагая по телам мертвых и еще живых врагов, его рыцари добивали раненых, избавляя тех от дальнейших страданий.

Корчащиеся в предсмертных муках тела с хрустом ломались под ногами здравствующих победителей, точно фигурки из папье-маше, уже не представляя былой угрозы. Они просто замедляли продвижение войск осажденного города к грядущей победе.

Однако особенной радости никто не испытывал, поскольку ценой победы оказались жизни сотен солдат: мужчин, юношей и почти детей… — видимо, их было достаточно, чтобы утолить голод жестокого бога войны.

В пылу сражения Эдем крушил врага налево и направо, виртуозно владея Глориосом. Он был лучшим фехтовальщиком королевства и одинаково хорошо владел чуть ли не всеми видами колющего и режущего оружия, включая пику для жарки барашка или остро заточенный кол.

Бой всегда был поистине его стихией, и потому, если никто не пытался напасть на Соулвилль в течение хотя бы полугода, Эдем непременно устраивал рыцарский турнир на дворцовой площади или, в крайнем случае, драку в какой-нибудь сельской харчевне, чем всегда страшно расстраивал леди Тессу.

Эдем всегда полагался на свою интуицию и природное ощущение противника, в отличие от Ричарда, который даже в ближнем бою был тактиком.

В этом сражении Эдем был, как всегда, подвижен, тонко чувствуя, откуда приближается враг, и бил точно, без лишних движений, отсекая головы иноземцам, из разрезанных артерий которых фонтанами вырывалась кровь, украшая алыми брызгами доспехи принца.

Но в какой-то момент Эдему показалось, что вокруг никого нет. Последний его соперник повалился на землю, извиваясь в конвульсиях всем телом и напоследок схватившись рукой за сапог победителя.

Принц, тяжело дыша, брезгливо отшвырнул ногой труп врага. А подняв глаза, вздрогнул от неожиданности.

В опасной близости от себя он увидел непохожего ни на одного из нападавших ранее противников, который, чтобы оказаться тут, должен был или вырасти из-под земли, или свалиться с неба.

Принцу было стыдно за такую свою реакцию, но это было столь неожиданно, что по-другому, наверное, не отреагировал бы ни один человек.

Ни сейчас, ни тремя неделями позже Эдем не мог припомнить, как выглядел незнакомец, и сетовал на его невиданную боевую маскировку, которая обманывала зрение и сбивала с толку.

В воспоминаниях Эдема его образ выглядел очень размыто, словно нечеткая тень, единственной привлекающей внимание особенностью которой были совершенно завораживающие глаза. Можно даже сказать, что они были красивы, как у ангела, и взгляд их проникал в самую душу…

Эдем замер, как зачарованный, глядя в эти глаза. Окружающее словно застыло. Раз! И песок в песочных часах времени перестал сыпаться. Картина боя, насыщенная криками, стонами, огнем, скрежетом металла, дрожью земли, кровью, багровым небом, превратилась в застывшую фреску на стенах какого-то храма.

Свод его поднимался в бесконечность, становясь черным и холодным, как сама вечность, а под ногами простиралась бездна, которая была столь же тверда, как и земля, за которую принц так усердно сражался. Вокруг стоял невнятный гул, похожий на тот, который слышишь, нырнув под воду в разгар морского сражения, когда сливаются воедино звуки выстрелов, стук ударяющихся бортами кораблей, звон корабельного колокола и скрип и шуршание тонущего судна, которое постепенно заполняется водой и оседает на дно…