на улицах протазанами; и чтобы как-то улучшить отношения с городом, было бы неплохо продать земельки за рекой, которая так нужна бюргерам для новых складов и пристаней. И цену город за ту небольшую землю готов платить хорошую, даже щедрую, и по его пониманию, то был бы добрый шаг со стороны герцога. И если его уполномочат, он будет ждать от герцога юристов, вместе с которыми подготовит купчую. Волков заверял Его Высочество, что в случае согласия не поступится интересами Ребенрее. А барону приписал, чтобы тот уговорил герцога на продажу земли, и пообещал ему за то благодарность от себя.

Перечитав письма еще раз, барон отправил их на почту, а не со своим гонцом, понимая, что содержание их будет известно бургомистру тотчас, как о них узнает почтмейстер. В этом и была суть писем: он хотел, чтобы бургомистр почувствовал в нём союзника в вопросе покупки земли, и пока сей вопрос не разрешится, не позволял местному люду задирать военных Волкова. Генерал понимал, что через неделю или две придёт от герцога ответ, и, судя по разговору с городским головой, ответ будет отрицательный, но у него будет целых две недели.

Две недели. Пустяшный срок, если что-то собрался делать, и огромный срок, если ничего не делаешь, а просто ждёшь чего-то, например маршала цу Коппенхаузена с войском. И он опять вспомнил свой ночной разговор с Фрицем Ламме. И, как и прошлой ночью, он подумал, что если даже и не решится провести подобный фокус в городе, то уж от первого шага ничего плохого произойти не может. И тогда, ещё немного поразмышляв, он позвал к себе Максимилиана и фон Готта.

Молодые офицеры явились сразу. Опытный, уже заматеревший в войнах Максимилиан был года на три старше, но высокий и ловкий Людвиг Вольфганг фон Готт мало чем уступал прапорщику во владении мечом и всяким другим благородным, белым, оружием.

Оба были неглупы, а фон Готт к тому же был четвертым сыном благородной фамилии. Соответственно, ни на землю, ни на титул он рассчитывать не мог, но образование юноша получил соответствующее. И мог запросто вести себя в обществе, чему грубоватому Максимилиану Брюнхвальду можно у него было и поучиться.

— Генерал, — прапорщик Брюнхвальд поклонился.

Волков несколько мгновений смотрел на молодых людей, как бы оценивая их, и потом произнёс:

— Господа, вы ведь лучшие фехтовальщики в нашем отряде.

Фон Готт и Максимилиан переглянулись, а потом фон Готт отвечает:

— Ещё капитан Франц Нейман весьма неплох, и наш Хенрик тоже. И фон Флюген тоже, хотя и молод.

— Фон Флюген? — Максимилиан взглянул на товарища и усмехнулся. — Я бы не решился отнести его к хорошим бойцам.

— Ну почему же? С копьём или с алебардой он очень проворен, — не согласился с прапорщиком Людвиг фон Готт. — К тому же он совсем молод. Он моложе всех нас.

— Вот поэтому я бы и не согласился, — настоял Максимилиан.

— Господа, господа…, — генерал жестом прервал их. — Речь сейчас идёт не о том, кто из вас лучше, а кто хуже. Мне нужны два самых умных. Поэтому я и позвал вас.

Молодые офицеры опять переглянулись, видно было, что им приятен этот комплимент. Но они не понимали, что от них нужно генералу. И тот пояснил:

— Я хочу, чтобы вы отправились к собору Непорочной девы, там, где-то рядом, есть школа фехтования. В этой школе собираются люди нашей веры, которые любят оружие и поединки, — Волков сделал паузу.

— Мы знаем, кто ходит в фехтшуле, господин генерал, — заверил его Максимилиан.

— Вот и прекрасно, — произнёс Волков. — Пойдёте в ту школу, — он замолчал и думал, как лучше объяснить молодым людям задание.

— Нам нужно кого-то вызвать на поединок? — предположил фон Готт.

— Убить кого-то? — догадывался прапорщик.

Волков только махнул на них рукой раздражённо:

— Кажется, я зря посчитал вас умными, — и, видя, что теперь они молчат и готовы слушать, продолжил: — Пойдёте в ту школу и попросите мастера взять вас. Дескать, гарнизонная служба — это сплошное уныние. И вы хотите хоть чем-то себя занять. Вот и пришли поучиться у местного мастера. Ну, например, вы, Максимилиан, хотите отточить навыки работы с мечом и баклером.

— Я предпочитаю меч и кинжал, — заявил прапорщик.

— Хорошо-хорошо, с мечом и кинжалом, — согласился генерал. — А вы, фон Готт, с чем пожелаете поработать в фехтовальном зале?

— Мне всё равно, господин генерал, хоть с мечом и баклером, хоть с молотом, хоть с алебардой; чему мастер может научить, тому я и буду рад, — отвечал фон Готт. — Только я не пойму, какая наша цель. Вы хотите что-то выведать в той школе?

— Да что я там могу выведать в этой школе? — барон даже усмехнулся. — Нет, господа. Ничего вам там выведывать не нужно.

— А зачем же нам туда идти?

Наконец Волков сформулировал для этих молодцов задачу:

— Мне нужно, чтобы вы подружились с молодыми людьми, которые туда ходят, — он чуть подумал и добавил: — Да и с немолодыми тоже. Там всяких возрастов любителей в достатке.

— Ах вот оно что! — понял фон Готт. — Нам надобно подружиться с ними, а не задирать их. Так это ещё проще.

— Ну уж и не знаю, будет ли это проще, — с сомнением произнёс Максимилиан. — По мне, так затеять ссору — нет ничего легче.

— Вот именно, — поддержал его барон. — Тут вам потребуется и хитрость, и терпение, и чувство такта. Особенно вам, фон Готт.

— Мне? — удивился тот. — А почему особенно мне?

— Вы человек высокородный, а в подобные школы ходят и пекари, и трубочисты. Будет ли вам по силам пропускать удары от бюргеров и потом не злиться на них? Улыбаться им, да ещё пить с ними воду из одного ковша, там же столы не сервируют, все пьют из одного ведра, коли жажда одолевает.

— Я много раз бывал в разных школах, я всё это знаю — и знаю, что среди бондарей бывают людишки, которые похрабрее многих благородных будут, — важно отвечал Людвиг фон Готт, — и я, как вы, господин генерал, выразились, не дурак, понимаю, что всё это какая-то военная хитрость. А раз так, то я для дорогого дела и за стол