и всепроникающим Богом. Казалось бы, так просто, а ведь до сих пор не понимают!.. Не понимают, потому что — «истинно верующие», «несгибаемые», «всегда и во всем правые» — жуткое и опасное племя, из века в век рождающее дьявольскую неистовость и террор.

Вот почему, говоря в этой книге о закате христианства, я буду иметь в виду не учение Христа, а его извращения многими христианскими церквами. Подлинное христианство — это сказанное самим Христом и донесенное до нас Павлом, и именно это я буду называть торжеством, еще одной попыткой Реформации и возвращение к первоистокам.

Мир — это движение, изменение, творческая эволюция. Всё, что этому сопротивляется, отмирает, исчезает. Царство Божие у Иисуса Христа символизируется ростом, его любимые притчи — о растущем семени. Основная идея евангелий — идея роста и становления. Бог в Библии говорит человеку: «Да, Я слышу тебя. Но Я тебе говорю еще, что впереди у тебя бесконечная цель, ты еще не достиг того, что Я хочу тебе дать». Согласно Писанию, многоразлична Премудрость Божия, тем более — пути человеческие, должны быть многообразны и плодотворны.

История развития познания, считает Александр Койре, суть скачкообразная смена типов мышления, своеобразных мутаций человеческого интеллекта, коренных перестроек оснований мышления, в чем-то подобных катаклизмам Кювье. Анри Пуанкаре в «Ценности науки» приводит близкую аналогию: развитие знания, духа человеческого сродни эволюции зоологических типов: они развиваются или скачкообразно меняются, становясь неузнаваемыми, но в них четко просматриваются следы работы предшествовавших веков.

Эволюция духа ведет к выживанию идей и концепций, которые лучше других отражают реальность и адаптируются к требованиям времени. Согласно Стивену Тулмину, возникновение новых идей, любые инновации — «ответ» данной «концептуальной популяции» на изменившиеся требования интеллектуальной или духовной среды.

Я ввел понятия «эволюция души» и «новое сознание»[2], главным образом, как антонимы однозначности, застоя, дремучести, консервации старого. Новое сознание — это непрерывное творчество Духа, открывающее не физические законы, а иные миры, ведущее к духовному очищению и катарсису личности, к ее единению с Высшим, к обретению Бога в недрах собственного «Я».

Наше понимание мира парадигмально, то есть подвижно, изменчиво, эволюционно, скачкообразно. Парадигма — это абсолютный сдвиг в восприятии. Новая парадигма как бы разрушает старое видение, создавая на его развалинах новую культуру. Каждая парадигма формирует свой собственный мир, в котором действуют ее сторонники. Смена парадигм — смена миров. Не факты и наблюдения организуют мир, но — идеи, от которых существенным образом зависят получаемые факты.

Божественный мир так устроен, что день за днем, шаг за шагом, идея за идеей раскрывается перед нашим изумленным взором, и наша духовность — так же, как наши божественность и человечность — способна развиваться лишь путем непрерывного творчества, пересмотра, углубления, пролиферации, отказа от ветхо- и новозаветных догм и заблуждений.

В конце концов, научные модели и теории отличаются от теологических лишь большей смелостью и логичностью. А по фантастичности наука уже давно конкурирует с мифологией. Коль на то пошло, то самообман является не только движущей силой религии, но и науки. Кстати, наука вполне может состязаться с религией по части сокрытия огромного пласта экспериментальных фактов, не вписывающихся в ее доктрины.

Даже твердыня науки на поверку оказывается не просто шаткой, но постоянно сотрясаемой, изменяемой, развиваемой, требующей смены не только альтернативных теорий, но и характера мышления. Более того, исследования в области теории систем и формальной логики[3] ставят под сомнение возможность рационального или однозначного объяснения всех процессов в мире — я уж не говорю о более глубоких реальностях, все еще находящихся вне методологии современной науки. Свидетельствует Илья Пригожин:

Наука парадигмальна, и ее движущей силой является преодоление консерватизма. Применение к природе одних и тех же методов и идей неизбежно кончается поражением: рано или поздно природа отказывается изъясняться на языке, предусмотренном данной парадигмой; кризис разражается с тем большей силой, чем более слепым было доверие к применяемому методу. Тогда все интеллектуальные силы бросают на поиски нового языка, чтобы исследовать тот «пучок» проблем, который объявляется решающим, поскольку он исходит как бы от самой природы.

Согласно Полу Фейерабенду, познание — это взаимодействие устойчивости и изменчивости: устойчивость гарантирует наследование традиций, изменчивость вводит в оборот новые идеи. Альтернативы, постоянная критика, новое мышление постоянно меняют содержание знания, «делают слабое сильным», как говорили софисты, и благодаря этому поддерживают движение целого. Выражением плюрализма науки является фейерабендовский принцип пролиферации, стимулирующий конкуренцию идей и обеспечивающий быстрый прогресс знания. Чем больше конкурирующих теорий, тем выше качество науки. Свобода и конкуренция позволяют реализовать весь континуум индивидуальных различий, склонностей, вкусов, мнений, ви́дений, складов ума, мировоззрений ученых, раскрывающих свои внутренние потенции.

Кстати, в отсутствии конкуренции знания сама наука вполне способна привести к пародии на саму себя, что особенно часто происходило в СССР, когда искоренялись не только генетика и кибернетика, но даже квантовая механика и теория относительности, я уж не говорю о перманентных фальсификациях истории. О тенденциозности тоталитарной науки свидетельствует тот факт, что материалисты и марксисты ставили под сомнение даже факт исторического существования Иисуса Христа[4] — это-то при наличии 25 000 древних списков евангелий и множества других исторических свидетельств. При этом евангелисты Матфей и Иоанн были непосредственными очевидцами и участниками описываемых событий, а Марк был секретарем очевидца и даже, возможно, писал под его диктовку. Достоверность описываемых событий подтверждается сведениями, которые мы можем найти у древнеримских историков — Тацита, Цельса, Плиния Младшего и Светония.

Альфреду Уайтхеду принадлежит замечательная мысль, что «столкновение теорий — не бедствие, а благо, ибо открывает новые перспективы». Без разногласий невозможен рост знания. Столкновение теорий необходимо, ибо новое знание, как правило, возникает именно в процессе такого столкновения. «Столкновение теорий, конфликт между бытием и становлением свидетельствуют о том, что новый поворотный пункт уже достигнут и возникла настоятельная необходимость в новом синтезе».

Спор Альберта Эйнштейна и Нильса Бора, дискуссия Анри Пуанкаре и Бертрана Рассела, как бы ни оценивать позиции сторон, стимулировали развитие физики и философии. Ныне мы являемся свидетелями переоткрытия времени, рождения новой парадигмы, возникающей из столкновения двух разных миров — динамики и термодинамики, обратимости и необратимости, порядка и хаоса, квантовости и классичности, необходимости и случайности. Всё, что долгое время считалось несовместимыми противоположностями, оказывается лишь элементами всеобщности, взаимно дополняющими друг друга.

Конкуренция есть движущая сила эволюции, мира — в такой же степени, как знания о нем. Мы живем не в замкнутой системе, но в системе открытой, постоянно обменивающейся энергией, веществом и информацией с окружающей средой. Открытый характер подавляющего большинства