Рыжая, с большими серыми глазами и круглымдетским лицом, Лиза была похожа на ребенка. Она всегда улыбалась, но иногдавыражение ее лица менялось, и, едва сдерживая слезы, она говорила: «Почемубывают бездомные собаки? А дети? Это несправедливо» . Умная, как сто мудрецов,и доверчивая, как ребенок, Лиза открывала Вере новый мир: мир, где едят пирожныеи ходят друг к другу в гости. Мир, где плачут, когда грустно, и смеются, когдавесело. Они понимали друг друга с полуслова, и только ей Вера доверила своютайну. А Лиза все понимала и всегда знала, как помочь. Она умела бытьвнимательной, и люди к ней тянулись. Вера гордилась этой дружбой, но онаучилась в другой школе, и радость этой дружбы омрачала мучительная ревность: уЛизы была Туся, подружка с первого класса, – она всегда стояла между ними, ноЛиза была ее единственным другом, и Вера умела это ценить.

– Привет, – сказала Лиза. – Ну и вид у тебя.

Наверное, у Веры действительно был не слишкомвеселый вид.

– А у меня наконец пропали веснушки, – сказалаЛиза.

Еще бы – солнца не было уже два месяца. Ейвсегда не давали покоя ее веснушки. «Рыжая, как морковка, – говорила Лиза,разглядывая себя в зеркале. – И как рождаются на свет такие рыжие люди?»

Но веснушки бывают летом.

– Вера, они пропали!

На Лизе был голубой джинсовый комбинезон сширокими штанинами и накладным карманом на груди.

– Как у тебя, – с гордостью сказала Лиза.Когда они познакомились, на Вере был такой же комбинезон – с накладным карманомна груди и железными пуговицами, – и Лиза тогда подумала: «Хорошо иметь такойкомбинезон». Почему-то она запомнила, как тогда это подумала. А это было полгоданазад. И столько воды с тех пор утекло.

– Подарок Сони, – Лиза похлопала себя покарманам.

– Тебе идет.

В сочетании с рыжими волосами голубой цветнапоминал о море.

– А Соня ждет ребенка, – грустно сказала Лиза.

Лиза немного ревновала сестру к ее мужу и ихбудущему ребенку. И Вера ее понимала.

– Это хорошо?

– Это хорошо.

Лиза сняла ботинки – такие же, как у Веры.

– Если бы я не была такой рыжей, – сказалаона, – нас бы, наверное, путали.

– Ты – красивая.

– А ты?

Лиза посмотрела на нее так, как смотрят надетей, когда они капризничают. Вера ничего не ответила – только сказала:

– Проходи.

Лиза любила бывать у Веры. Ей так нравилась еекомната – уютно и ничего лишнего: белые обои, стеллаж с книгами, выкрашенный вбелый цвет, тахта, накрытая шерстяным клетчатым пледом, и компьютерный стол свыдвижной полкой. Над столом висела цветная гравюра с изображениемТрафальгарской площади. «Город под стеклом» – так Вера называла эту гравюру.Она привезла ее из Англии. Лиза подолгу смотрела на эту гравюру, пытаясь представить,как на самом деле выглядит Трафальгарская площадь, – и город под стекломоживал: туристы кормили на площади голубей и смеялись, а мимо ехал красныйомнибус с открытым верхом.

– Я хочу подстричься, – сказала Лиза. – Какты. И покраситься.

– Покраситься? – Вера просто не верила своимушам. – Ты сошла с ума? Я бы мечтала иметь такие волосы.

– Рыжие?

– Рыжие.

Лиза пожала плечами и спросила:

– Я посмотрю почту?

Лиза проверила почту. Но сообщений не было.

– А как Джим? – спросила она осторожно. -

Он тебе написал?.

– Вчера.

– И что?

– Как всегда, ничего, – грустно сказала Вера.- Университет, работа – просто письмо. – А ты?

– Лиза, он взрослый человек. Я думаю, он дажене догадывается – ему все равно.

– Откуда ты знаешь? Думаешь, ты одна боишься оказатьсяв глупом положении? И потом он старше.

– И что?

– Ты его ученица – ему неловко. Подожди онскоро приедет. И все будет хорошо.

– Я жду.

Вера не хотела об этом говорить: она устала.Устала ждать. Устала об этом думать.

– Вчера, – сказала она, – была тетя из Самары– испекла клубничный пирог. Хочешь чаю?

– У тебя есть тетя?

– И двоюродная сестра. Тетя иногда приезжаетее навестить: она учится на писателя.

– Разве этому учат?

Вера пожала плечами.

– Выходит, каждый желающий может статьписателем? Здорово.

– В этом доме не часто угощают пирогами, –сказала Вера, – тебе повезло.

– Это правда, – улыбнулась Лиза. – Мама тожередко печет.

Вера налила чай в пузатые керамические кружкии достала из холодильника пирог.

На кухне было чисто, как в операционной.

И опять ничего лишнего: деревянный стол, тритабуретки и удивительный двухэтажный холодильник, в котором без труда мог быпоместиться взрослый мужчина. Если его разрезать пополам.

– А как Максим? – Вера отпила чаю и обожглась.– Ай!

– Мы дружим.

Лиза сидела, подперев голову руками, иулыбалась. Но она видела: Вера ее осуждает.

– Я тебя предупреждала.

– Вера, я не знала, что это Максим. Япредставляла его другим.

– Интересно каким. Двухметровым блондином накрасном «феррари»?

– Нет. Просто я знаю Максима с детства. Так небывает: играешь с человеком в одной песочнице, Учишься в одном классе, а потом– бах...

– Не бывает? – перебила ее Вера. – А Максим?Он тебя любит.

Продолжать этот разговор было бессмысленно.

– Жалко, – сказала Вера. – Он хороший.

– Хороший, – согласилась Лиза. – Оченьхороший. Просто это не то, что мне нужно. А что нужно – я не знаю.

– Ешь пирог, – Вера подвинула к ней тарелку. Акак тот, из Сан-Франциско?

– Какой вкусный пирог, – сказала Лиза.

– Не заговаривай мне зубы; Ты в него невлюбилась ? Лиза, ты обещала.

– Я стараюсь.

– Он живет в Америке, а ты – тут. Ты об этомне забыла?

– Я понимаю, – грустно сказала Лиза. – А Джим?

– По крайней мере, я его знаю.

– Это правда, – согласилась Лиза. – Тымолодец, а я ничего не соображаю.

Лиза быстро справилась с пирогом и сталасобираться.

– Пойду: я обещала зайти к Тусе.

Вера проводила Лизу до двери.