Она обернулась: их было уже не трое, а десять,пятнадцать, двадцать...

- Эй!

Вера открыла глаза. Она обвела взглядом чужуюкомнату, пытаясь понять, как она тут оказалась.

– Эй! – Нина стояла у кровати с будильником. –Восемь часов. Ты в школу идешь?

– Ага. – Вера потерла кулаками сонные глаза.

– Вот полотенце – умывайся, а я порежу сыр.

Нина отвела Веру в ванную – нельзя сказать,чтобы тут было чисто. Вера долго стояла над раковиной, не зная, куда повеситьполотенце и куда поставить мыльницу – всюду было так грязно, что она с трудомподавила в себе приступ тошноты. Но люди жили тут годами – и ничего. Выходит,можно привыкнуть.

В душевых шумела вода. Дверь одной из кабинокоткрылась, и Вера увидела бледную девочку с заспанным лицом В застиранномголубом халате – она не обратила на Веру внимания. Вера заглянула в кабинку:ничего, жить можно – главное, чтобы была вода.

– Пьем чай, – сказала Нина, когда Веравернулась, – и бежим. Я опаздываю. Ты когда придешь?

– В четыре.

– Я постараюсь к этому времени вернуться. Еслименя не будет, подожди внизу, а потом я достану второй ключ и попробую оформитьпропуск. Комендант – мой друг, мы в одном дворе жили. В Самаре.

Вера съела бутерброд с сыром и допила чай.

– Наверное, нужно помыть? – Она взяла со столачашки.

– Потом. Пошли.

В школе не было ничего интересного – все какобычно: анатомия, физика, два английских и алгебра. Вера хотела рассказатькому-то о том, что случилось, но кому? Одноклассники относились к ней хорошо,она к ним тоже – просто она не знала, о чем с ними говорить, поэтому ни с кемне дружила: привет, пока – и все отношения.

Чтобы долго не ждать Нину, после школы Веразашла домой взять кое-что из вещей. Из дома она позвонила Лизе, но сначала проверилапочту. Она долго не могла войти в Интернет, а надо было торопиться, потому чтоотец мог прийти с работы раньше.

Входящие – Вера нажала на кнопку.

– Письмо, – сказала она вслух. – Письмо!По-английски Вера читала также быстро, как по-русски, но слова казалиськакими-то ненастоящими, как будто это был текст из учебника.

Привет, Вера. Спасибо за твое сообщение отдевятого ноября.

Как у тебя дела? Я не верю, что за такойкороткий срок ты могла забыть английский. Однако нужно заниматься: ты – моялучшая ученица и не должна меня подводить.

Я, как и говорил, возможно, приеду в Москву нарождественские каникулы, но пока это только планы. Какая в Москве погода?Наверное, холодно. В любом случае в Англии погода хуже: уже неделю идут дожди,я думаю, не купить ли резиновую лодку. На днях мой пес Барни поранил лапу, и явозил его к ветеринару, но теперь он поправился и передает тебе привет.

Что касается моего русского, я пока не сделалуспехов: не хватает времени.

Надеюсь скоро получить от тебя ответ. Пока.

Джим Бриджес

– Джим Бриджес, – вслух повторила Вера.

Она несколько раз перечитала письмо, пытаясьвникнуть в смысл каждого слова, пытаясь найти что-то, что могло дать ейнадежду: какой-нибудь намек – что-нибудь.

– «Мой пес Барни поранил лапу», – вслухпрочитала Вера.

Это уже восьмое письмо – и снова ничего.Никакого намека. И с чего отец решил, что у них роман?

Вера услышала, как кто-то пытается открытьвходную дверь, но дверь была заперта изнутри и не поддавалась. «Воры, –пронеслось у нее в голове. А если отец?» Она на цыпочках подошла к двери ипосмотрела в глазок.

– Вера, открой, – сказала мама и на всякийслучай позвонила. – Это я.

Глупо было держать маму на лестнице, и Вераоткрыла.

Вид у Ольги Сергеевны был усталый. Оназапыхалась от быстрой ходьбы: волосы были всклокочены, а под глазами появилисьтемные круги.

– Вера, что ты делаешь?! Я ушла с работы, бегук тебе в школу – тебя нет. Я уже в морги хотела звонить, но Сергей Ивановичсказал, ты была. Ты забыла дома ингалятор... Вера...

– Я им не пользуюсь.

– Вера...

– Мама, не плачь, не надо.

– Ве-е-ра... Как ты могл-а-а-а...

– Не надо, пожалуйста.

– А-а-а...

– Мама, прости. И разденься – что ты как навокзале.

Ольга Сергеевна сняла пальто.

– Ты ела? А как твоя астма?

Она говорила без остановки, сама себяперебивала и перескакивала с одной мысли на другую. На минуту Вере дажепоказалось, что она сошла с ума.

– Надо позвонить отцу, – сказала ОльгаСергеевна, когда немного успокоилась. – Он там с ума сходит.

– Не надо.

– Вера, это твой отец!

– Мам, давай что-нибудь съедим, я такпроголодалась.

– Ты ничего не ела? Вера, где ты была?

– У друзей. Я ела, но это было утром.

– У меня еще суп остался. Грибной. Хочешь? –Ольга Сергеевна достала из холодильника кастрюлю с супом, зажгла газ и визнеможении опустилась на стул.

– Порежь хлеб, ладно?

Вера достала из пакета батон. Она молчала.

– Вера, нам надо поговорить. Я понимаю, с нимтрудно. Мне тоже трудно. Но он твой отец. Родителей не выбирают.

– Я понимаю.

– Уйти из дома – это не выход. Ты должнаизвиниться.

– Я? – не выдержала Вера. – За что? За то, чтоон роется в моих вещах? За то, что он всех ненавидит? За что?

– Вера, пожалуйста, извинись. Для меня. Егоуже не переделать.

– Суп кипит.

Ольга Сергеевна разлила суп в тарелки. Елимолча. Иногда Вера исподлобья поглядывала на мать, и ее сердце сжималось отжалости – такой несчастный у нее был вид.

Когда они поели, Вера собрала тарелки.

– Оставь, – сказала Ольга Сергеевна, – япомою: садись за уроки – у тебя завтра английский. – Мама, я ухожу.

– Что? – тихо сказала Ольга Сергеевна. –Уходишь?

Если она не сошла с ума раньше, то это должнобыло произойти сейчас. Взгляд у Ольги Сергеевны был такой, как будто у себя накухне она увидела расчлененное тело. Она мотала головой и бормотала что-тоневнятное.

– Нет, – наконец сказала она. – Вера,пожалуйста...

– Ингалятор, – Вера потрясла им в воздухе,чтобы мама убедилась, что она его не забыла, и сунула ингалятор в карман. – Навсякий случай. Я буду звонить.