– Вера, пожалуйста. Я больше так не могу...Вера...

Вера приехала в общежитие около шести.

– Зайди в триста двадцать пятую, – сказалохранник молодому человеку, который шел мимо. К ней пришли.

Нина скоро спустилась. Она протянула охранникукакую-то бумажку.

– Это что?

– Временный пропуск.

Охранник повертел в руках бумажку, которуюдала ему Нина, недоверчиво посмотрел на Веру, снова стал читать, немногоподумал и сказал:

– Идите.

В знак благодарности за те мелкие, номногочисленные одолжения, которых он пока не сделал, не мог бы сделать, Нинаулыбнулась охраннику одной из тех улыбок, которые призваны очаровывать, улыбка,как бабочка, спорхнула с ее пухлых губ и опустилась на его плечо. Нина молчала.Охранник погрозил ей пальцем и тоже улыбнулся в ответ, но его улыбка, какклякса, упала на пол и застыла на желтом кафеле.

Вера наблюдала за этой сценой с недоумением:она не умела быть привлекательной.

– А у нас сегодня вечеринка, – сказала Нина,когда они вошли в лифт. – Будет Ира со своим молодым человеком – это мояподруга. Потом, один странный тип с первого курса. И Малхаз.

– Малхаз? Это твой молодой человек?

– Вроде того.

– Он из Азербайджана?

– Он грузин, но живет в Москве. Сегодня я,наверное, останусь у него.

– На ночь?

– На ночь.

– Хорошо, - сказала Вера, потому что не знала,что еще можно сказать.

– Ты была дома? – спросила Нина. – Тыпереоделась.

- Да, после школы. Видела маму.

– И как?

– Плачет, – сказала Вера, и снова не нашлось,что к этому добавить.·

На ней был голубой джинсовый комбинезон, окотором когда-то мечтала Лиза. Куртку она держала под мышкой.

Они вышли из лифта, и она достала из карманаключи.

Вера стала замечать, что не знает, о чем сНиной говорить. Она редко ее видела: они друг друга не знали, и даже общихзнакомых у них не было. У Веры вообще было мало знакомых.

Первым пришел Малхаз с розой и бутылкойшампанского.

– Можно? – спросил он.

– Проходи, – сказала Нина.– Это Вера, моядвоюродная сестра.

– Очень приятно. – Малхаз говорил с легкимкавказским акцентом.

Он потоптался у двери и сел на стул в углу. Ончувствовал себя неловко, потому что это, как догадалась Вера, было их первоесвидание.

Нина взяла у него розу и шампанское.

– Тут можно курить?

– Конечно – вот пепельница.

Сегодня Нина выглядела особеннопривлекательно, хотя одета была по-домашнему: на ней были прямые джинсы цветаиндиго и облегающая серая кофта с капюшоном. Странно, что она не надела что-тоболее элегантное, все-таки первое свидание. Но Нина все продумала: во-первых,она не хотела, чтобы Малхаз знал, что к его приходу она готовилась, аво-вторых, в такой обстановке она бы выглядела глупо в нарядном платье. ОднакоНина не забыла подвести глаза и накрасить ресницы. А в джинсах элегантнаяженщина выглядит особенно сексуально.

– Тебе идут джинсы, – сказал Малхаз деловито –так, как будто Нина была его собственностью. – Женщина-амфора, – улыбнулся он.

Его манеры, лицо и улыбка – все это говорило отом, что он человек интеллигентный, но многое повидавший на своем веку. Вераподумала, что не каждый знает, что такое амфора, а потому решила, что, кромебурной молодости, у него за плечами, по крайней мере, одно высшее образование.Вряд ли он учился усердно, но с возрастом, а на вид ему было лет сорок, оновладел некоторыми навыками общения, а точнее" обольщения, и всегда знал,когда нужно вставить умное слово. Высокий и хорошо сложенный, Малхаз немногосутулился, но это ему даже шло. В свои неполные сорок лет он начал лысеть, ноэто тоже не бросал ось в глаза – просто у него был какой-то усталый, измученныйвид. Вера подумала, что он, наверное, любит выпить, нравится женщинам, а крометого, много работает. Было похоже, что он занимается бизнесом. Малхаз был одетпросто и со вкусом: черные брюки со стрелками, синий шерстяной джемпер иначищенные ботинки с квадратными носами .

– Значит, Вы сестра Нины? – сказал Малхаз.Вера то ли кивнула, то ли пожала плечами – она чувствовала себя глупо. Что онатут делает?

– Поставишь сардельки? – попросила Нина.

Все это время она суетилась вокругимпровизированного стола, сооруженного из старого планшета и двух ящиков. Салатиз помидоров, хлеб и кабачковая икра – для студенческого стола это не так ужплохо. Это нехитрое угощение должны были дополнить горячие сардельки и варенаякартошка.

Нина выдала Вере связку сарделек и старуюкастрюлю.

На кухне никого не было. Налив в кастрюлюводы, Вера поставила ее на плиту, которая всегда была включена, потому чтоконфорки не работали. Картошка, которую поставила вариться Нина, уже закипела: двадцать минут – и будет готова. От запаха газа у Веры заболелаголова, но вернуться в комнату она не решилась: боялась, что украдут сардельки,и потом, не хотела мешать Нине.

– Вот и я, – сказала Нина. – Как поживаеткартошка? – Она ткнула вилкой в одну из картофелин. – Готова. – Нина слилаводу. – Мы тебя ждем.

И Вера снова осталась одна. Запах газа,грязный линолеум и запотевшие окна – все это было таким чужим, ненужным, ажизнь казалась необязательной, бесполезной, но Веру это даже приободрило: еслинет ничего настоящего, ничего родного, тогда можно жить с легким сердцем и ни очем не думать, ничего не бояться – просто жить. Теперь ее любовь почему-токазалась ей ошибкой. Она решила не думать о Джиме. В конце концов, ее ждутновые знакомства, вечеринка и салат из помидоров. А Джим тут ни при чем – онане будет о нем даже вспоминать. Не будет – и все, назло ему не будет, в отместку.

– Эй! – Вера остановилась перед закрытойдверью с дымящейся кастрюлей в руках. – Нина, открой!

Нина открыла дверь.

«Сардельки», – хотела сказать Вера, но то,что· она увидела, ее потрясло – она молчала, в изумлении глядя перед собой.

– Алекс?! – наконец сказала она.

Алекс как ни в чем не бывало резал«Докторскую» колбасу, которую Нина купила по дороге из института. Веразаметила, что у него забинтован палец, но не было похоже, что он порезалсятолько что, потому что повязка была наложена профессионально, со знанием дела.

– Ты? – сказал Алекс не то чтобы равнодушно,но спокойно. – Привет.

– Выпьем за хозяйку, – сказал Малхаз и разлилшампанское в одноразовые пластиковые стаканчики. – Нина...