Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тот год я был скован, как кандалами, днями работы техническим директором на заводе, выставками, концертами, операми, балетами, но не забывал и о прогулках с тобой, моя Идочка. В октябре наш сын свернулся клубочком, укрывшись у твоей талии, некогда такой тонкой, и принялся очерчивать на протяжении месяцев округлости, которые переполняли меня счастьем. А 21 июня 1913 года он появился на свет. Я дал ему имя Эдуард, это имя носили мой дед, наполеоновский герой, мой отец и мой старший брат. Казалось, все сулило нам светлое будущее…
«Его творения, успех которых увенчался "Букетом Наполеона", носили в Москве все слои общества – от самого простого купца до балерины, и даже принцессы»
Ида
Париж, 28 ноября 1969
Ида сидит в темной квартире на авеню де Терн. Серый свет зимнего утра медленно проникает в комнату. Старинные часы продолжают мерно отсчитывать время, тикая и тикая; только один их голос звучит в замкнутом пространстве. Под столом стоит куча картонных коробок, хранящих разрозненные воспоминания. На стенах висят черно-белые фотографии царя и его семьи, композиторов, русские деревенские пейзажи, композиторы, несколько вырезок из газет… На рояле и рядом, на полу, разбросаны ноты, на столе тоже – только чуть меньше. Рядом с кроватью висит иконка, перед ней мерцает небольшая лампадка, свет от нее проходит сквозь красное стеклышко. В темноте можно разглядеть большую сиамскую кошку, которая, кажется, всегда спит.
Но Иды здесь нет. Ее душа находится в России. Страна, которую она так, в сущности, никогда и не покинула. Ей было всего двадцать шесть, когда она приехала во Францию холодным осенним днем 1920 года, но ее рот так и не сумел предать свой родной язык, ее русский акцент всегда заставляет слова петь, а предложения колебаться; что касается французской грамматики, не говоря уже об орфографии, то тут она избрала свободный подход, который можно было бы назвать поэтическим.
Слегка наклонив голову, повязанную голубым бархатном тюрбаном, из-под которого выбиваются несколько белых прядей, она смотрит, не моргая, на пейзаж, приютившийся в ее сердце… Это небольшое село Ивановское, где она провела все свои детские каникулы с любимыми двоюродными братьями. С одной его стороны тянется река Истра, тогда довольно широкая и глубокая. Через нее перекинут небольшой мост. Прямо в сельской местности расположена ткацкая фабрика дяди Сержа. А кругом – лес. Дорога из Москвы занимает несколько часов: час поездом до станции Кориково и еще двадцать верст верхом. Это не так далеко, но тем не менее путь неблизкий. Здесь есть несколько невысоких домиков и небольшая церковь, где крестили двоюродных братьев Сережу и Володю. А как дядя Серж любил играть на скрипке! Одной рукой он руководил фабрикой, а другой устраивал для театралов спектакли и выставки русских художников. Здесь, несомненно, зародился и актерский талант его сына Володи.
Ее взгляд падает на портрет Володи в роли Гамлета. На мгновение Ида останавливается на воодушевленном лице двоюродного брата, а затем переходит к письму, которое держит в руке. С губ срывается долгий вздох…
Париж, 25 января 1932
Дорогая подруга,
Получил твое письмо от 22 января. Это правда: прошло двадцать лет, мы были погребены под снегом, и поезд пришел очень поздно…
Рука немного дрожит, затем отпускает листок. В дверь ее памяти нахлынули воспоминания, они рвутся переступить порог, но нет, эту дверь она не откроет. Старинные часы мерно оживляют своим тиканьем тишину квартиры. За окном раздается шуршание: это три голубя уселись на цинковый подоконник. Один из них бьется клювом в стекло. Ида улыбается, радуясь этому ежедневному ритуалу, который вырывает ее из сумятицы прошлого. И вот уже ослабевает его мощное дыхание, которое снова не смогло унести ее. От галопа ее воспоминаний остается только далекий стук копыт, бьющих на медленной рыси по неровной дороге памяти. Она, помнящая то, что лучше иногда было бы забыть…
Женщина встает и подходит к окну, берет горсть пшеницы и аккуратно рассыпает ее по подоконнику. Голуби немного расступаются, чтобы позволить старушке выдать им их утренний рацион.
Ида закрывает окно, и долго созерцает птичий пир, эту простую радость, потом смотрит на прямоугольник снежного неба между стенами, над крышами, и вот за медленным вдохом следует выдох, а в уголках ее губ появляется легкая улыбка.
Это было…
Нестя
Париж: 25 января 1932
… Мы вели себя неуклюже по отношению к жизни, попирая рождающееся счастье. Мы оба были неправы. Но больше всего виновата была твоя мать. Глупая, нелепая, болтливая, бестолковая женщина. Вместо того, чтобы вразумить тебя, она настроила тебя против меня. Остальное произошло оттого, что ты оказалась не подготовлена к жизни, не смогла приспособиться к моему воспитанию, точнее, моему образу жизни. И вспыльчивость моя, и то, что я избалован братом, женщинами, судьбой, природой, темпераментом, вкусом и многими другими вещами, словом, целым букетом недостатков.