новому году, спрашивает, от руководства будут какие-то пожелания, что бы не получилось как в прошлом году. — Тимур сел в кресло напротив моего стола, пока я проверял последние накладные.

— На календаре начало сентября, пока не знаю. Пока планов нет, а там по ситуации.

— Снова потом будем всех двигать и переносить, лишний геморрой.

— Тебе-то что? Свалишь к родителям и ручкой не помашешь.

— Нет, спасибо, мне прошлого нового года хватило, — Тим покривился от всплывших воспоминаний, заставляя меня усмехнуться, мать Тимура, жена моего дядьки по отцу, решила, что сын без ее участия невесту себе не найдет и прямо на новый год устроила «смотрины», пригласив своих знакомых. Тридцать первого декабря в просторный дом Адашевых пришло три семьи ненавязчиво, под предлогом праздника посмотреть на Тимура и показать своих дочерей, в общей сложности, на одного Тима пришлось семь девушек, жаждущих его внимания. — Я тебе клянусь, я впервые хотел избежать внимания со стороны женского пола, это непередаваемое чувство беззащитного одинокого кота, вдруг оказавшегося в окружении стаи гиен и представь, каждая из них уже капает слюной от желания тебя сожрать. Брр, до сих пор холодная дрожь по телу, — он показательно передернул плечами.

— Да ладно тебе, тетя Эльвира уже смирилась, что ее сын оболтус и бабник, и что внуков ей не дождаться. Поэтому можешь без опаски к ним приезжать.

— Это она только вид делает, а потом — оп и нежданчик: «Сына посмотри это Айгюль, она к нам за солью зашла, у нее папа майор полиции, а сама она учится на филологическом. Ну, вы тут пейте чай, а я пойду». Нет, брат, я лучше тут с тобой потусуюсь.

— Тогда шуруй на кухню и проверь продукты, количество, маркировку все как обычно. Завтра банкет Кирсанова, все должно быть без осечек.

— Это тот, который депутат?

— Он самый.

— Ильдар, милый, — в кабинет без стука неожиданно влетела Камила, обрывая наш разговор и заполняя пространство невыносимым запахом своих духов, у меня у бабушки любимая «Красная Москва» и то приятней пахла. — О, Тим, привет, не заметила. — Она хотела его обнять, но Тимур, подорвавшись с места, резво направился к двери.

— Классно выглядишь. — Бросил брат, спешно закрывая за собой дверь. Звучало это совершенно не как комплемент и я с ним был солидарен в этом.

— Ты на себя весь флакон вылила?

— Тебе не нравится?

— Глаза режет. И что с губами опять?

— О, это отек небольшой, после процедуры, спадет через пару дней. Классно смотрится, да?

— Как у дешевой проститутки.

— Ты хоть знаешь, сколько это стоит? И как у тебя язык поворачивается мне такое говорить.

— Нет, и знать не хочу. Ты зачем пришла?

— Соскучилась, — и снова это заискивающее выражение лица, уже без нотки возмущения. Знакомо до рвоты.

— Сколько? — произнес устало, откинувшись на спинку кресла. Последнее время у нас с ней разговор был короткий и на одну тему: баланс на ее банковском счету.

— Что, сколько? — Камила присела на край дивана, выверено в пол оборота закинув ногу на ногу, неестественно и вызывающе, а деланное выражение на лице, вкупе с ужасно кукольными наращенными ресницами, вызывало во мне лишь отторжение. И в последние два года оно было стойкое и не проходящее.

— Не трать мое время.

— Я хотела с Ингой в Италию полететь, можно?

— Завтра увеличу лимит на карте. Свободна.

— Дар, ты лучший, — она хотела подойти ближе с объятьями, но я резко выставил вперед руку, останавливая сей порыв, и так от запаха ее парфюма уже голова начинала болеть.

— Съезди к отцу, он звонил на днях.

Камила едва заметно скривилась, тут же пытаясь скрыть свою реакцию за улыбкой. С отцом у нее были сложные отношения, свою единственную дочь Ринат Данисович пытался растить в строгости, и пусть лишь видимой, но скромности, только ей это по вкусу не пришлось.

— Конечно, милый. Сегодня же заеду. Ты приедешь домой?

— Пока не знаю, — произнес, переводя взгляд на бумаги, разложенные на столе, давая понять, что наш с ней разговор закончен.

После того, как жена вышла за дверь, я, распахнув настежь окно, устало прикрыл глаза. Я уже больше месяца не был в загородном доме, в котором живет Камила, больше обитал в городской квартире, и меня это вполне устраивало и, судя по тому, что не особо она истерила, ее тоже. И все-таки люди меняются, и порой не в лучшую сторону.

Когда мы познакомились с Ками, она представляла из себя довольно скромную девушку, обладающую естественной красотой, никакого ботекса, пластических операций, косметических процедур, она даже волосы не красила, но стоило ей вырваться из родительского дома, в котором она была под контролем своего отца, как ее понесло. Ящик Пандоры открылся. В первое время я думал, что это продлится недолго и она, насытившись, в конце концов успокоиться, но просчитался. Жажда, которая зрела годами под действием огромного количества запретов, была неутолима и, видимо, все это ещё было изрядно приправлено чувством неуверенности в себе. Но мое понимание этих тонкостей нам ничем не помогало, как бы я ни старался ее отрезвить, все было тщетно, и чем больше она увлекалась, тем дальше друг от друга мы становились. За последние года я могу по пальцам пересчитать наши с ней встречи, короткие, наполненные ворохом претензий и недовольства друг другом и, конечно же, закономерным итогом крутилась мысль в голове, что надо бы это все заканчивать. Надо. Только стартовый капитал на открытие моего бизнеса был из кармана ее отца и тесть, не то чтобы намекал, он открыто озвучивал в личных беседах, что поверх бумаг о разводе моментально лягут бумаги о разделе имущества, и он будет явно не в мою пользу, пустые счета и моя голая жопа будут вишенкой на торте семьи Тагаевых. Не знаю, что пела ему Ками, но пела она видимо очень убедительно, настолько, что уважаемый Ринат Данисович был готов перегрызть горло любому за счастье своей единственной дочери и первым на очереди, конечно же, был я. Поэтому, пока за спиной не будет хорошего буфера и пытаться не стоит, потому что всплывать со дна неимоверно тяжело, особенно