Параллельно с этим вынужденная быстрота доклада вместе с разнообразием материала не могла не отразиться и на неудовлетворительности стенограмм. Даже при моем содействии, нельзя было, отчасти и за недостатком времени, восстановить подлинный текст речи. Возвратясь в Москву, я попытался исполнить это хотя бы приблизительно, причем озаботился, сколько успел и в редакционном отношении.

Речь появилась в первом издании моем.

Теперь она выходит во втором – пересмотренном и значительно дополненном.

Мне жаль было отказаться от прежней формы именно речи. Не менее достойным сожаления являлось, по-моему, исключение всего, что уже было для нее приготовлено, но что, за сравнительной краткостью срока, уделенного мне на Съезде, я не успел представить вниманию слушателей, и без того утомленных. Но жизнь не стоит неподвижно. Свершились новые события. Мордкою Богровым во благо «Израилю» предательски совершено убийство П. А. Столыпина. Нельзя было не указать как на это, так и на многое другое…

Среди таких условий я решился согласно прежней схеме, и, применяясь к существу речи, дать ее вновь – в исправленном и обработанном виде, заранее, как объяснено, предупреждая о некоторой, впрочем, несущественной, оригинальности формы.

Священным долгом почитаю ознаменовать прозорливость VII Съезда Объединенных Дворянских Обществ, 12 и 13 февраля 1911 года выслушавшего доклад на тему, которой нигде в Европе не допустили бы страха ради иудейского.

Да будет же настоящий труд воспоминанием.

Nec deus intersit, nisi dignus vindice nodus!..

Алексей Шмаков, 1 июля 1912 года

Sceleratissima qens!..

Сенека – о евреях.

Достопочтенные Господа!..

I. Высокая честь, выпавшая на мою долю – говорить в вашем избранном собрании и по такому вопросу, как еврейский, приводит меня в невольный трепет.

Если на сцене истории, проблема о сынах Иуды представлялась неизменно труднейшею и никогда не была разрешена всецело, то, с другой стороны, на пути веков не усматривается и такого положения, в каком находится Россия, поставленная перед задачею, – как быть с теми, на горе нам, пятью с половиною миллионами, которые числятся официально или, вернее, с семью и даже восемью миллионами евреев, которые у нас, в действительности состоят налицо? Никогда еще не накоплялось подобных масс еврейства в одном государстве, а потому нигде раньше не встречалось примера столь опасного напряжения вопроса, с чрезвычайною быстротою достигающего кульминации, особенно с 1905 года, когда иудаизм внезапно распространился по всему пространству русской земли и едва не погубил ее независимости. На наших глазах, сыны Иуды готовились осуществить свой замысел, выражаемый формулой: «чтобы иметь отечество, надо отнять его у других!..»

II. Тем не менее было бы весьма ошибочным предполагать, что ужас событий, нами переживаемых, является проклятием одного текущего времени, не имея корней и провозвестников в минувших веках. Логика всемирно – исторической эволюции и неискоренимость основных свойств кагала равно противятся упомянутой гипотезе. Грозные предостережения в жизни других народов и вразумительность указаний нашего собственного опыта поучали непрерывно и воочию, но, к изумлению, оставались бесплодными, а потому не могли не разразиться катастрофою…

Во всяком случае, если мы тяжко заблуждались доныне, то не следует, по крайней мере, обольщать себя впредь. Увы, – не только нет основания считать, что раскаты бури прекратились, а, наоборот весьма благоразумно предвидеть худшее, наступившее же затишье рассматривать лишь как зловещую подготовку дальнейших ударов социально-политического урагана. Если за сим, по справедливому замечанию Моммсена, еврейство уже в древности представлялось гнилостным ферментом разложения государств, то в настоящую эпоху, почти монополизировав столь страшные яды, как биржа и пресса, оно стало еще, вне всякого сравнения, губительнее.

По инстинкту самосохранения, присущему всему живому, народы, имевшие несчастие встретить евреев на своем пути либо оказать им гостеприимство, неизменно чуяли беду, сознавали действие отравы и от нее погибали, когда не могли или не умели принимать решительных мер вовремя.

В наши же дни опасность заразы тем более печальна, что распространение ее идет с невероятною, отнюдь неведомою раньше, беспросветною силою…

III. Иллюстрировать это примерами из древнего и нового мира – требование прямой, жизненной необходимости. Но разрешение столь исключительной задачи увлекло бы нас слишком далеко. Таким образом, в данном, поневоле кратком исследовании мы вынуждены ограничиться лишь немногими фактами русской истории. Однако, и здесь мы в достаточной мере видим, что всегда верное себе иудейство неизменно стремилось направить свое господство по всем трем разновидностям его применения: духовному, экономическому и политическому.

Так, еще на заре киевского периода, раскрылось намерение кагала подвергнуть нас обрезанию. «Жиды хозарстии приидоша» даже к великому князю Владимиру. Он их, правда, выслушал, но затем, – «поплевав довольно, иудейские обычаи отверже»!..

Отстали ли сыны Иуды?.. Разумеется, нет. За свое дело они взялись с другого конца.

Уже при Святополке Окаянном, как говорит летописец, евреи имели великую свободу и власть, многие же русские купцы и ремесленники совершенно разорились. В результате произошло то, что и раньше и после, вплоть до княжества Валлийского в наши дни, бывало повсюду. – «Кияне разграбиша двор Путятин, тысячьскаго,[1]и идоша на жиды, и разграбиша я».

Когда же прибыл в Киев Владимир Мономах, «мятеж преста», но киевляне, всенародно, просили великого князя об управе на жидов, что «отняли все промыслы у христиан». По зову Владимира, другие князья съехались на совет и у Выдобача, по долгом рассуждении установили закон таков: «Ныне, из всея Русская земли всех жидов высылать и впредь их не впущать; а если тайно войдут, – вольно их грабить и убивать». И послали по всем градам о том грамоты, по которым везде их немедленно выслали. С сего времени жидов на Руси нет, – а когда который приедет, народ грабит и побивает.[2]

К сожалению, в соседней Польше герцог Болеслав с XIII столетия дал убежище гонимым и в Западной Европе евреям. Несколько позже благодетелем «избранного народа» объявился любовник еврейки Эстерки, король польский Казимир, официально именуемый Великим, а в просторечии известный под именем «Мардохея II». Ему, главным образом, обязаны и мы теми еврейскими же, полчищами, которые, погубив Польшу, отравляют теперь Россию. Быстро размножившись во владениях Казимира, сыны Иуды стали выселяться в Юго-Западные русские княжества, а затем и в Литву.