наследнику, то есть, считай, Львову. Инквизиторы — да, но без Ордена они не так сильны. Патриархи уже покинули город, будут пережидать и обороняться в монастырях — там у них больше шансов. В Ордене раскол. «Прайд» и те, кто их поддерживает, охотятся на тех, кто пытается защитить все то, во что мы всегда верили.

— А твои люди?

— С должности меня отстранили, там я уже ничем не управляю. Основной отряд у нашей семьи подчиняется отцу, а он даст людей, только если семья будет в безопасности. Львов осторожничает — новая власть не афиширует связи с Грешниками, чтобы не настроить против себя людей. Но постепенно, люди либо умрут, либо пойдут за ним.

— И твой отец?

— Нет, конечно, — аж оскорбился Исаев. — Этот из первых, он упертый, но в авантюры он не верит. Будет до самого конца пытаться собрать верных людей и дать отпор.

— А я значит верю? — спросил я скорее сам себя, потому что иначе, чем авантюра — поход в Енисейскую Губернию я назвать не мог, но у Исаева спросил другое. — Ладно. Кто за нас?

— Булат, Копья веры, Зубовские и Уланский полк Данилова и Рассвет еще. Это из крупных, — Исаев стал загибать пальцы и, дойдя до мизинца, задумался. — Но на них я бы не рассчитывал. Говорят, что премьер-министр очень жестко встретил Львова, и на Кантемировых первых открыли охоту.

— Что же ты молчал-то? — я аж подскочил, — Там же Искра! Где они сейчас? Есть информация? Мне надо обратно в город.

— Борис собирался отвезти семью в загородное имение, а потом выйти на связь. Отец с ним разговаривал. Но это было несколько часов назад, и до сих пор тишина.

— Адрес знаешь?

— Да, Морак тебя отвезет, — Исаев даже спорить не стал, видя мою напряженность. — Я не знаю, где я буду, так что держим связь через него.

— Добро, Искру проверю и решим по разведке, — я увидел улыбку, промелькнувшую в глазах Исаева (тот еще гаденыш, хотя мы оба понимаем, что я туда поеду).

Исаев дважды стукнул в стену, и послышался скрип половиц, а в комнату заглянул Морак. Молча выслушал указания Исаева и потянул меня на улицу.

* * *

К заставе мы подходили медленно, огибая пробку из моторок и телег с напуганными людьми, решившими слинять из города. Пока ворота еще были открыты, просто с усиленным досмотром, но, как долго это продлится, никто не знал.

Народ был близок к панике, и я их понимал — помимо запаха гари и пороха, гулявшего по городу, в воздухе чувствовалось что-то тревожное. Ругань из-за невозможности проехать, детский плач и причитания женщин, на все это накладывался мрачный звон колокола. Но больше нервозности добавлял рокот приближающихся моторок и лязг гусениц.

— Поторопись, гвардия идет, — Морак подхватил меня под локоть и потащил за собой, расталкивая впереди стоящих людей. — Они сейчас ворота перекроют.

Молодой парень и вроде приятный на вид. Но стоило тем, кого он толкал, обернуться, чуть ли не замахиваясь с грозным криком, и встретиться с ним взглядом, все сразу отворачивались и отступали. Что-то типа ауры от моего мейна, но применения силы я не чувствовал.

Мы дорвались, наконец-то, до открытой створки ворот и поста охраны. Я было начал прятать лицо, прикрывая глаза — типа мне вдруг захотелось задуматься, но Морак пер не останавливаясь и лишь кивнул стражникам. А те сделали вид, будто нас вообще не видят. За воротами нас ждали — неожиданно, не моторка, а самая обычная телега, запряженная двойкой. И то возле нее толпились люди, кто прося, кто предлагая деньги, а кто и угрожая, чтобы их подвезли.

Разгонять не пришлось. За спиной раздался пушечный выстрел, поднялась волна визгов и скрип плохо смазанных (не известно, когда в последний раз закрывающихся) ворот. Раздались крики, выстрелы, кто-то истошно завопил. Несколько человек, буквально выдавив стражников, выскочила на нашу сторону и бросилась врассыпную. Снова выстрелы и несколько человек упало, забрызгав кровью остатки снега на обочине.

Но и вокруг нашей телеги стало пусто, только кучер отъехал чуть в сторону под защиту деревьев. Морак свистнул, когда мы запрыгнули внутрь, и телега бодро тронулась по дороге. Ехали быстро, притормаживая, только чтобы объехать улепетывающих людей. Не великое, конечно, переселение, но человек сто мы обогнали, пока выехали на объездную дорогу.

Устроившись поудобней, чтобы не выпасть на кочке или резком повороте, убедился, что ни кучер, ни Морак на меня не смотрят, и по-быстрому «залез» в пространственный карман. Выхватил запасную винтовку, проверил, зарядил и спрятал обратно, чтобы не вызывать лишних вопросов. Потом занялся «кочегаром» — привык уже к этому обрезу, и имя даже как-то прижилось.

Так и задремал с обрезом в руках, укутавшись в огромный овечий тулуп, найденный на дне телеги. Когда проснулся, уже рассвело. Телега только что остановилась и меня тряс Морок.

— Матвей, вставай. Мы приехали, — убедившись, что я открыл глаза, Морак спрыгнул на землю и махнул рукой, показывая направление. — За поворотом уже их имение, осмотреться бы надо. А то как-то тихо.

Что-то екнуло в груди, а вдруг мы опоздали? Я скатился с телеги и быстро пошагал к деревьям, росшим на повороте. Высунулся, боясь увидеть черный дым от пожара, кровавые следы на снегу или что еще похоже.

— Кажись, собаки воют, — подлил масла в огонь кучер и я, уже не скрываясь, ускорился.

— Матвей, не беги. Мы уже все равно опоздали, — окликнул меня Морак. — Нет там живых, иначе я бы почувствовал.

— Это еще ничего не значит, — я отмахнулся и выбежал на дорогу.

Классическая русская усадьба — широкая подъездная аллея, кованый забор с открытыми нараспашку воротами, а дальше парк с беседками, замерзший прудик и большой белый дом. Двухэтажный особняк с колоннами в центре, по бокам пристройки пониже. Перед домом площадка для разворота моторок и вот там уже мой глаз дернулся, разглядев несколько темных тел, лежащих на земле.

Уже через минуту я был там.

«…это слуги…» — облегченно (чувствуя мое настроение) сказал Ларс: «…вон кучер, вон та, скорее всего, кухарка, вон