Нахрап – фигура мощная, наглая. Одна только кличка сама за себя говорила. Привык он брать нахрапом, потому, может, и стал, в общем-то, уважаемым человеком.

Лицо у него крупное, бульдожье, и хватка соответствующая. Если вцепится в горло… А он бы вцепился, если бы на месте банкира сидел лох вроде Алекса. Но Сэм – серьезный человек, и Нахрап не мог не считаться с этим.

Нахрап поднял для приветствия руку, но протягивать ее для пожатия не стал. Да и Сэм своим видом не располагал к дружелюбному жесту. Враждебных чувств он к Нахрапу вроде бы и не питал, но и до приятельских отношений далеко. Да и сам Нахрап не набивался к нему в друзья.

– Неплохо устроился, Сэм, – взглядом окинув кабинет, с кривой ухмылкой сказал Нахрап. – Свой банк, все дела…

– На каждого Буратино найдется свой Базилио.

– Это ты о том, что Алекса развел? – усаживаясь в кресло за приставным столом, спросил авторитет.

– Ну, ты же знаешь, как это делается.

– Да знаю… Ты под крышу его собирался взять, а хапнул целый банк…

– Нет, всего лишь половину. А там он сам вразнос пошел, кинуть меня хотел. Поэтому все потерял.

– А как же моя доля?

– Твоя доля на счету.

– На каком счету?

– На банковском. На предъявителя. Ты предъявляешь, мы снимаем, укладываем в чемодан и отдаем тебе. Все законно, все чин по чину… Ты предъявил, завтра мы снимем деньги, послезавтра можешь забрать…

– Сколько?

– Десять процентов от прибыли, все как положено.

– Какие десять процентов? Ты взял у Алекса этот банк. Весь, целиком. Значит, ты должен отдать мне половину. Или я что-то не так понимаю? – Нахрап смотрел на Семена затуманенным от сильнейшего внутреннего напряжения взглядом.

– Ты и раньше не так все понимал. У Алекса под этим банком куча других фирм стояла, он ими отсюда рулил. Он попытался меня кинуть, обанкротил банк, я с ним разобрался, и банк отошел мне весь целиком. Обанкротившийся банк отошел, а успешные фирмы так и остались под ним. Я мог бы оставить его в покое, но у нас же с тобой договор. Я снимаю с Алекса двадцать процентов и половину от них отдаю тебе. Поэтому я наехал на него снова, вернул в банк его счета и теперь сам обслуживаю их. И я знаю, какие бабки у него крутятся. За последний месяц он получил очень солидную прибыль. Если в апреле он заработал чистоганом что-то около четырехсот тысяч, то в мае уже девятьсот. В пересчете на доллары, разумеется. А в июне он заработает лимона два, не меньше… Но я снимаю с него не двадцать, а тридцать процентов. Значит, тебе причитается не десять, а пятнадцать процентов. А за два месяца – это что-то около двухсот тысяч. Я не думаю, что этого мало…

– Почему ты мне об этом раньше не сказал?

– Ты не спрашивал, я не отвечал. Ты спросил, я ответил. Вопросы?

– А банк?

– Что банк?

– Этот банк Алексу принадлежал. А ты его поимел. Значит, половина этого банка – моя.

– Алексу это скажи, – холодно посмотрел на бандита Семен. – Может, он тебе поверит. А меня тут лохматить не надо. Я отдаю тебе половину того, что снимаю с Алекса. Но чтобы с него снимать, я должен был его развести. Я его развел и теперь с него имею. Ну, может, я в чем-то перед тобой и виноват…

– В чем?

– В том, что прокручивал твою долю через банк. Но я верну тебе проценты за прогон. Все, больше я тебе ничего не должен.

– А банк?

– Банк мой. И точка.

– Так дела не делаются. У тебя два варианта: забить мне стрелку и устроить разбор. Второй вариант: забиться на законного вора, пусть он разрулит рамс.

– Без вора обойдемся. Я тебе все обосновал, больше мне с тобой говорить не о чем. Поэтому стрелку забьем за городом, в лесу. Бригада на бригаду. На кулаках мы вопрос не решим, – Семен смотрел на врага немигающим взглядом и чеканил слова. – Дело очень серьезное, поэтому или мы твоих выводим в расход, или вы наших… Или ты меня убьешь, или я тебя. Одно из двух…

Нахрап выдержал взгляд, но чувствовалось, что давалось ему это с большим трудом.

– Ты не обосновал, – покачал он головой. – Я так и не понял, почему этот банк твой. Если ты так решил, то это не дело. Ты мне по понятиям обоснуй…

– Если по понятиям, то сам по себе этот банк ничего не стоит, – Семен слегка сбавил накал. – Инфляция бешеная, кредиты давать невыгодно даже под такие же бешеные проценты. С долларовыми кредитами ситуация другая, но доллары всегда в дефиците. Да и рублевой наличности тоже не хватает… Короче, банк может выжить, если будет пропускать через себя крупные суммы и снимать с них комиссионные. Эти суммы есть, но в этом только моя заслуга. Я нашел людей, я с ними договорился, через банк прокручиваются деньги, поэтому банк, что называется, в фильдеперсах…

Семен мог бы сказать, что банк неплохо зарабатывает на коротких кредитах под бешеные проценты, но незачем афишировать доходную статью.

– Что за люди?

– Этого я тебе сказать не могу.

– Я тебе не верю.

– Тогда забивай стрелку, – без колебаний предложил Семен.

– Сначала я заберу свои деньги.

– Без проблем.

– И еще я должен знать, какие суммы прокручивает Алекс.

– Все, что через мой банк, – не вопрос.

– А что, есть и другие варианты?

– Надеюсь, что нет. И надеюсь, и слежу, чтобы не было таких вариантов…

– Значит, на тридцать копеек его поставил?

Семен молча кивнул. Зачем повторять то, что уже было сказано. Пусть Нахрап говорит, пытаясь оправдать свою нерешительность.

– И пятнадцать копеек мои… Неплохо. Мне нравится такой подход.

– За деньгами подъезжай послезавтра.

– Подъеду. Тогда и поговорим насчет банка.

– У тебя все?

– А ты что, меня гонишь?

– У меня дела, – жестко сказал Семен.

– Ну, ну… – поднимаясь со своего места, усмехнулся Нахрап.

Он ушел, а Семен потянулся к сигарете. Достал из пачки, но тут же сломал. Закурить сейчас означало, что разговор с Нахрапом вызвал у него нервное расстройство. А он должен был держать марку не только перед собеседником, но и перед самим собой. Поэтому усилием воли заставил себя поверить, что ничего серьезного не произошло.

Хотя это был самый настоящий наезд. И пока не ясно, кто надоумил Нахрапа потребовать половину банка. Уж не Усыгин ли?..

* * *

Делавар смотрел в глаза с насмешливым удивлением. И голос его прозвучал как резкий хлопок в ладоши – бравурно, но вместе с тем отрезвляюще.

– Алекс, я не понял, ты чего на меня пялишься?

– Я? Пялюсь?.. Да нет, просто смотрю, – смутился Усыгин. – Фигура у тебя на загляденье. Как у Аполлона. Была бы у меня такая, я бы на себя смотрел…