Озвучивая всё это, Леонид внутренне дивился тому, какая правдоподобная и логически обоснованная получается версия, хотя ему приходилось импровизировать на ходу. Он вскрыл заговор. И отец, похоже, уже почти поверил. Осталось совсем чуть-чуть.

Что может быть убедительнее признания собственной вины?

— Я тебя обманул, папа, — сказал Леонид, садясь на прежнее место и нервно сжимая кулаки. — Вчера, вскоре после того, как ты уехал, Оксана исчезла. Я не сразу обратил внимание. Думал, она волнуется о тебе и поехала домой, но… — Он сделал вид, что не может продолжать, пока не проглотит комок в горле. — Но потом заметил, что Майорова нет среди гостей. Заподозрив неладное, я подъехал к твоему дому и стал… стал ждать. — Он снова сглотнул. — Предчувствие меня не обмануло. — На рассвете появилась твоя гулящая жена. Она умоляла ничего тебе не говорить. Клялась, что изменила тебе в первый и последний раз. Я твердо сказал, что скрывать от тебя правду не стану…

— Почему же скрыл? — глухо спросил Давид, такой же землисто-серый, как вчера за столом.

— Оксана попросила дать ей последний шанс. Уговорила меня встретиться сегодня. Обещала сообщить нечто важное. И вот, сообщила…

Леонид провел ладонями по лицу, как бы снимая невидимую паутину с лица.

— Дальше, — потребовал Давид.

Это походило на хрип смертельно раненного зверя.

— Пока Оксана была в туалете, я просмотрел ее мобильник. И вот что я там нашел. — Леонид включил телефон. — Перегнал себе как доказательство их грязной связи и преступного сговора…

Он повернул экран к Давиду. Крохотный Егор Майоров послушно начал сношать Ксюшу, поставленную на четвереньки. Они постанывали и покряхтывали.

— Выруби, — сказал Давид. — И позови сюда Бурего.

— Бурего сюда, — громко скомандовал Леонид охраннику, перетаптывающемуся в отдалении.

Запыхавшийся начальник службы безопасности вошел в павильон семь минут спустя. Всё это время отец и сын молчали. Правда, сначала Давид спросил, известен ли Леониду адрес Майорова, а потом поинтересовался, где находится Ксюша.

— Слушаю, Давид Семенович, — произнес Бурего, заслоняя собой солнечный свет, проникающий в павильон через дверной проем.

— Для начала пошли мальчиков к Майорову, — распорядился Давид Грызлин. — Сын объяснит, кто он такой и где его искать. Его нужно будет…

Он объяснил. Бурего слегка изменился в лице, но кивнул, не задавая лишних вопросов.

— Может, не надо, папа? — спросил Леонид, ликуя в душе.

Давид не удостоил его взгляда.

— Выполнять, — сказал он Бурего. — А я пока подумаю, как с ней быть.

С ней — означало с Ксюшей. И ничего хорошего ее не ожидало, насколько понимал Леонид.

— Оставь мне свой телефон, — сказал ему отец. — И оставь меня одного. Погуляй где-нибудь. Недалеко. Ты мне понадобишься.

Он устало опустил набрякшие веки.

Раздетый до трусов, Егор Майоров репетировал роль Гамлета. Никто ему ее пока что не предлагал, но он считал, что каждый уважающий себя артист просто обязан побыть в шкуре принца Датского.

Отставив ногу перед зеркальным шкафом-купе, Егор мрачно произнес:

— Быть или не быть — вот в чём вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы? — Он уронил голову на грудь. — Иль надо оказать сопротивленье? — Тут Егор словно бы очнулся и посмотрел по сторонам, ища возможных врагов. — И в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними?

Дальше начиналось не очень понятное. Он заглянул в книгу и не очень уверенно продекламировал:

— Умереть, н-да… Забыться. И знать… Знать, что этим обрываешь нить… цепь, — поправился Егор. — Цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу.

Он подбоченился, подняв подбородок.

— Это ли не цель желанная?.. — Глаза пробежали по открытой странице. — Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ. — Егор скривился. — Дурацкий ответ.

Походив по квартире, он подошел к холодильнику, напился апельсинового сока из тетрапака, пополоскал рот и вернулся к зеркалу. Томик Шекспира был всё время в его руке. Монолог этого Гамлета был таким путанным, что не сразу запомнишь. В огороде бузина, а в Киеве дядька.

— Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят? — спросил Егор у своего отражения. — Вот в чём разгадка. Вот что удлиняет… удлиняет… что удлиняет? А! Несчастьям нашим жизнь на столько лет.

Книга, порхая страницами, полетела на кровать. Егор подумал, что Шекспира давно пора отправить на свалку. И что только публика находит в этом Гамлете? Столько персонажей хороших, простых, ясных. Играть не переиграть. А тут какая-то муть допотопная.

Услышав звонок в дверь, Егор подошел и повернул замок. Леонид Грызлин пообещал быть через пятнадцать минут и не задержался. Шутки ради, Егор хотел встретить его обнаженным, но передумал и остался в трусах.

В распахнувшуюся дверь вошли два рослых парня и спросили, кто он такой. Озадаченный Егор представился и получил в зубы. Удар отбросил его назад, заставив быстро пятиться на подгибающихся ногах, пока он не уперся в край кровати. Тут Егор упал навзничь и собрался закричать. Ему не позволили. Схватили за волосы, заставили сесть, ударили лицом об колено.

Он сразу стал захлебываться собственной кровью, хлынувшей в рот, как из крана. Было больно, но не очень страшно. Егора уже били за долги, и он понимал, что убивать его не станут, потому что тогда деньги будет требовать не с кого. Он начал объяснять, что скоро всё отдаст, ведь ему предложили очень выгодный, очень прибыльный проект, но его не слушали или во всяком случае не понимали. Наверное, оттого, что речь Егора звучала невнятно из-за крови и шатающихся зубов.

Он решил изъясняться короткими, лаконичными фразами, которые уж конечно будут восприняты и оценены по достоинству, однако ему не дали такой возможности. Егор Майоров почувствовал, как его поднимают, переворачивают вниз головой и вытряхивают из трусов. Не успев даже вскрикнуть, он обрушился на пол и, взбрыкнув ногами, растянулся на спине. Ему тут же сели на руки, не позволяя подняться.

В руках одного из нападающих тускло блеснул матовый широкий клинок с зазубринами. С очень похожим кинжалом Егор снимался в сериале, название которого вылетело у него из головы. Там он играл сурового, немногословного, закаленного в боях добровольца, вернувшегося домой и обнаружившего, что не всё ладно в его родном городе. Коррупция процветает, бандиты бесчинствуют, продажные полицаи покрывают преступников. В том фильме персонаж Егора Майорова методично уничтожал всю эту мразь, часто пуская в ход спецназовский нож, принесенный с войны. Теперь, похоже, настал его черед испытать на себе действие сверхпрочной стали.