Я выдохнула.

– А.

– Я же говорю, забавно.

– Да, – буркнула я. – Смешно до чертиков. Кстати, о чашке и о стране мертвых – это не бред, а цитата. Из стихотворения Уистена Хью Одена.

Томми выгнул бровь, покосившись на Харви в зеркальце заднего вида.

– Ну и умная у тебя девушка. Родные в разговорах цитируют поэзию. Держись за нее крепче.

– Я так и планирую, – ответил Харви, приобняв меня за плечи.

А я держала его за талию. И тоже не хотела разжимать руки.

У школы Томми высунулся из окна и на прощание обнял Харви. Привычное проявление любви. Люди могут друг на друга положиться. Настоящая семья.

– Береги себя там, внизу, – сказал Харви.

Томми подмигнул мне через братнино плечо.

– А ты, Сабрина, береги его.

Харви снова положил руку мне на плечо, мы поднялись на крыльцо и вошли в вестибюль. Свет, сочившийся из окон, был зеленоватым, точно под водой. Мимо проскочила мисс Уордвелл. Она слегка улыбнулась мне, но не остановилась поговорить.

Между бровями Харви пролегла вертикальная складка.

– До чего же тяжело думать, как он там, внизу. Терпеть не могу эти шахты.

– Сочувствую.

Харви посмотрел на меня, и морщинка разгладилась.

– Какая же ты красивая, – сказал он. – Как звезда. Даже не верится, что ты у меня в руках.

К нам подскочила Сьюзи и ткнула его в плечо.

– Остынь, Ромео.

Харви озадаченно моргнул, глядя на нее.

– Разве есть на свете что-нибудь важнее истинной любви?

– Еще как есть, – подошла к нам Роз. – Например, твой средний балл.

Чуть позже, в девчачьем туалете, намыливая руки, я сказала:

– Не надо наезжать на Харви. Не такой уж он чудной.

– Как раз такой! – хором отозвались из своих кабинок Роз и Сьюзи. – Тот еще чудак.

Я с удвоенным усердием стала оттирать руки. Бледно-розовое мыло из диспенсера приобрело неприятный цвет – как будто пена окрасилась кровью. Чистые руки – это очень важно.

– Ничего-то вы не понимаете, – тихо проговорила я.

Тут вышла Роз, встала рядом и, склонив голову, посмотрелась в зеркало. Как-то странно она глядит на себя. Слишком сильно щурится.

– Чего мы не понимаем?

– Да ничего, это я так, – уклонилась я. – Как голова?

Роз обернулась ко мне. В первый миг ее взгляд был расфокусированным, словно она не могла понять, о чем я говорю.

– У тебя голова болела, – напомнила я.

– Да нет, уже ничего, – прошептала она. – Все нормально.

Не могла же я напрямую сказать: «Я наполовину ведьма, и в следующий день рождения, меньше чем через месяц, я пройду темное крещение и стану полноценной ведьмой. Этого хочет моя семья, и я тоже хочу колдовать, но они ждут, что я оставлю позади всю свою земную жизнь, в том числе вас, ребята. Я изо всех сил цепляюсь за вас и за Харви, но сама не знаю, чего хочу. И это для меня непривычно. Я никогда раньше ни в чем не сомневалась».

Сьюзи тоже вышла из кабинки, вымыла руки, старательно избегая глядеться в зеркало. Я растерянно переводила взгляд с одной на другую.

Они никогда меня не поймут. Я ничего не смогу им рассказать, не смогу поговорить с Эмброузом или тетушками о Харви. Нет никого на свете, с кем я могла бы обсудить все, что меня волнует.

Как хотелось бы, чтобы рядом были родители. И вдруг я вспомнила о духе из колодца желаний.

* * *

Харви, как обычно, пошел провожать меня по зеленой лесной тропинке. На полпути я ему сказала:

– Знаешь, давай я дальше пойду одна. Хочется немного прогуляться по лесу. Пока!

Я беззаботно помахала ему и энергичной походкой двинулась в чащу. Через несколько секунд я услышала за спиной его шаги. Мне от него ни за что не оторваться. Никакими силами, если не считать магии. Ноги у меня коротенькие, что уж тут поделать.

Поравнявшись со мной, Харви лучезарно улыбнулся:

– Я пойду с тобой!

– Тебе станет скучно, – в отчаянии возразила я. – Я буду, гм, собирать цветы. А потом засушу их в книге. И у меня будет много засушенных цветов.

– Цветы для розы мира, – улыбнулся Харви. – Я бы хотел нарисовать, как ты собираешь цветы. С тобой мне никогда не скучно.

Я нетерпеливо отмахнулась.

– Ни один человек не может быть прелестным все сто процентов времени. Люди спят. Люди ходят в туалет. В туалете никто не бывает прелестным.

Харви смутился:

– Ну… По-моему, ты…

– Не желаю больше продолжать этот разговор! – отрезала я. – Я хочу, чтобы мы были вместе и при этом не получили душевных ран на всю жизнь. Конечно, пойдем.

Мы рука об руку шли через лес, под солнечными крапинками в тенистой листве. И вдруг я заметила то, что искала: крошечную красную божью коровку на зеленом листике. Я подошла, стряхнула божью коровку с листа и посадила на кончик пальца.

– Божья коровка, – тихо прошептала я, потому что Харви все слышал. – Полети на небо…

– Ой, прости, Сабрина, – вдруг спохватился Харви. – Совсем забыл: мне пора домой.

Я с улыбкой поцеловала его.

– Правда?

Харви обхватил мое лицо ладонями.

– Лес стал совсем другим, потому что ты сделана изо льда и золота, – на полном серьезе сообщил он.

– Гм, спасибо. Спасибо за это, – промямлила я. – Ну, пока.

Уладив дело, я продолжила путь туда, куда направлялась: мимо лесных теней, к прозрачной полоске речушки.

Но ни до поляны, ни до речки я так и не дошла. Едва сделав пару шагов, я услышала знакомый шум. Словно шелест листвы, только громче.

Они спикировали с высоты, как будто с дерева свалились три отравленных блестящих яблочка. Но я-то лучше знала, откуда она взялись. Ведьмы являются с неба, а не с деревьев. Меня накрыли их тени, длинные и темные.

Пруденс, Агата и Доркас. Черные волосы Агаты развевались на ветру, словно знамя тьмы, а рыжая шевелюра Доркас переплеталась с ними, словно огненный флаг. Они были могучими и чужими – образцовые ведьмы, хоть сейчас на картинку, но по-настоящему опасной среди них была Пруденс.

Волосы Пруденс были выбелены до фарфорового блеска, резко контрастируя с темной кожей. Губы кривились в ухмылке, которая никогда не сходила с ее лица, по крайней мере, когда она смотрела на меня.

– Лес стал совсем другим, потому что ты сделана из не пойми чего и золота, – расхохоталась Пруденс. – Ох, Сабрина, Сабрина, что же ты натворила?

Агата и Доркас услужливо захохотали – они почти всегда повторяли все за Пруденс. Черная и рыжая головы склонились друг к другу, будто у сестер. На самом деле они не были сестрами, но часто называли себя так.