Мика вскрикнул и вскочил. Он был весь в поту, несмотря на холод. Рядом что-то бормотал во сне Илай.

– Это был ночной кошмар, и больше ничего, – уговаривал себя Мика. – Тот кельд мёртв. А мертвецы не могут причинить вреда.

Хепцибар и Аза прошли через галерею и выбрались на широкий заснеженный уступ. Дул лёгкий ветерок: он шептал, залетая в огромные затенённые пещеры, выцарапанные между слоями камня; вздыхал, кружась вокруг рифлёных колонн, которые поддерживали потолки.

Трёхдневная снежная буря настоящей зимы, наконец, миновала, а из-за бархатистой серости горизонта на юго-западе уже надвигалась новая метель. Но пока небо над головой было чистым и безоблачно-голубым, солнце садилось, отбрасывая размытые серые тени на волнистую заснеженную поверхность.

Аза подошёл к самому краю выступающей каменной плиты и сложил крылья. Хепцибар взобралась ему на спину. Одну руку она отставила назад, другую вытянула перед собой и схватилась за гребень, сбегавший по его шее. Девочка огляделась.

Азуры и Кэша нигде не было видно.

– Как думаешь, куда они…

В этот момент над ними промелькнула тень, и, взглянув вверх, Хепцибар увидела, как мальчик и великий белозмей пикируют вниз, делают круг, ещё и ещё, а затем снова взмывают в чистое голубое небо. Хепцибар с Азой наблюдали, как Кэш и Азура кружатся и ныряют вниз, парят в воздухе и вращаются, демонстрируя непринуждённую грацию и удивительное мастерство.

Несмотря на подчёркнуто-неприветливую холодность Кэша и Азуры, из-за которой Хепцибар и Аза всю прошлую неделю старались держаться от них подальше, сейчас эти двое явно наслаждались возможностью покрасоваться. Пролетая над девочкой и маленьким белозмеем, Кэш запрокинул голову и издал дикий восторженный вопль, а Азура выпустила струю мерцающего белого пламени, прорезавшую ледяной воздух.

Поддавшись волнению, Хепцибар подтолкнула Азу. Тот спрыгнул с нависающей каменной плиты, нырнул вниз, какое-то время падал в воздухе, а потом снова взмыл вверх и принялся бить крыльями со звуком, напоминавшим хлопанье в ладоши.

Как приятно было парить в воздухе, ощущать, как дует в лицо холодный ветер, смотреть, как играют лучи зимнего солнца на чешуе Азы!

Аза удалялся от галерей белозмеев, его тень скользила по снегам далеко внизу. Хепцибар повернула голову, и на лицо ей упали волосы. Она отбросила их назад – и увидела, что Азура и Кэш несутся прямо на них.

Кэш сжимал в руке копьё. Глаза Азуры налились кровью. Хепцибар заметила, что мальчишка натянул на голову капюшон, и теперь его лицо скрывала тень.

Девочка в отчаянии озиралась по сторонам. Они с Азой были слишком далеко от галерей, чтобы вернуться и укрыться среди колонн, а в снежной пустыне спрятаться было негде. Крылья Азы бились так быстро, что казались одним расплывчатым пятном, но Хепцибар затылком уже ощущала жар огненного дыхания Азуры и слышала свист ветра, через который прорывалось смертоносное остриё копья…

Девочка обняла Азу за шею.

– А-а-а-а-а-ай!..

Ледяной воздух прорезал крик, холодный, жестокий, нечеловеческий – будто скрежет металла по металлу.

Хепцибар задрожала, зажмурившись, и ждала, когда копьё проткнёт её душекожу, вопьётся в тело и пронзит сердце. Металлический голос раздался снова; Хепцибар открыла глаза и обернулась. Над собой она увидела белое пятно, стремительно приближающееся к Азуре и Кэшу, уже настигавшим её и Азу. Пятно обрело очертания.

Это был другой белозмей – самец. Верхом на нём сидела девушка-змеерод с прямыми развивающимися волосами. С суровой решимостью на лице она крепко сжимала своё родокопьё. Белозмей накренился на один бок, девушка прильнула к нему – и они столкнулись с Азурой и Кэшем.

Родокопьё, выбитое из рук Кэша, сделало круг в воздухе и упало на снег. Пролетая мимо, белозмей-самец широким движением хвоста ударил Азуру по бедру; от этого самка потеряла равновесие, закружилась и стала падать, а вместе с ней и Кэш.

Они неуклюже приземлились в сугроб, бахромой окаймлявший склон под змеиными галереями. Второй белозмей и его наездница опустились рядом с ними, и девушка-змеерод направила своё копьё на рыжеволосого юношу. Глаза её горели яростью и презрением.

– Змеерод так не поступает со змееродом, – сказала она ледяным голосом.

Верхняя губа Кэша дёрнулась. Он взглянул на Хепцибар и Азу, паривших в небе у него над головой. Крылья Азы были расправлены, и ветер трепал белую кожу перепонок.

– Это не родство, – прорычал Кэш; Азура согласно фыркнула, выдохнув облако дыма.

Белозмей-самец приподнялся и выпустил струю жёлто-белого пламени. Азура перестала фыркать и, когда дым рассеялся, уставилась на тёмный зигзагообразный шрам, спускавшийся по шее белозмея-самца. Она смиренно опустила голову, отступила назад, вся сжалась и задрожала так сильно, что Кэшу пришлось ухватиться покрепче, чтобы ненароком не свалиться с её спины.

Аза вытянул лапы перед собой и осторожно опустился на заснеженную поверхность. Хепцибар во все глаза смотрела на стройную, но сильную на вид девушку-змеерода.

– Фракия? – вскрикнула девочка.

– Не нравится мне это, – сказал Илай.

Мика перевернулся и открыл глаза.

Небо над ними было свинцовым, и ледяной ветер уже разносил первые завитки метели. Мика вздрогнул и схватился за живот. Он был пуст, ворочался и рычал, как злая дворняга. Мика вопросительно взглянул на рюкзак того, кто призывает зиму.

– Там точно нет ничего съестного? – спросил он. – А та бутылка, что вы спрятали, Илай?

Скалолаз посмотрел на него и через мгновение устало поднялся на ноги.

– Кровавый мёд, – сказал он, водрузив рюкзак на плечи. – Кельдское изобретение. Я хранил его на случай, если мы застрянем и не сможем выбраться. Но если продолжим в том же темпе, то до наступления темноты окажемся уже в гавани, и мёд нам не понадобится.

– Думаете, до ночи мы туда доберёмся? – повеселел Мика.

– Я намерен попытаться, – Илай поднял голову и заметно помрачнел, – но всё-таки не нравится мне это небо.

Мика в жизни не видел такого снегопада. Такого обильного, что весь мир, казалось, утонул в белой мгле.

Он начался, едва Мика с Илаем покинули утёс; сначала лёгкий, он всё усиливался – и вот уже Мика ничего не видел в нескольких шагах перед собой. Но Илай упорно двигался вперёд, и Мика знал, что у них нет выбора: нужно идти.

Сугробы росли на глазах. Каждый шаг давался с трудом, ботинки скрипели, ноги немели.

Илай остановился и оглянулся на Мику.

Юноша увидел, как снежинки цепляются за щетину и ресницы скалолаза, за волосы, торчащие из-под шляпы. Заметил его впалые щёки, алые ободки вокруг глаз и сами глаза, блестящие и подёрнутые краснотой. Скалолаз наклонялся, скрючивался и пригибался к земле под порывами ветра, как чёрная гикори, и Мика знал, что ему следует идти так же.